Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Сюрреалисты осознали этот механизм, как в свое время символисты осознали символизм в качестве основы любого искусства, и попытались использовать в чистом, или абстрактном, виде, т. е. исключая тот самый «внехудожественный костяк» (тему, сюжет и т. п.), на котором строились произведения старых мастеров, включая романтиков и символистов. Что из этого вышло, мы знаем, читая или созерцая произведения сюрреалистов. В литературе, как мне кажется, не очень удачно. Однако здесь не мне судить, но тонким знатокам французского языка. А вот в живописи у крупных мастеров получилось значительно лучше. Об этом мои письма.

Главное отличие сюрреалистов от их предшественников — романтиков и символистов — состоит не в осознанном обращении к бессознательным процессам психики, а в том, что они усмотрели в этом «бессознательном» и сумели выразить в своем искусстве, т. е. в самом духе сюрреализма. А он-то оказался у них повернутым не в глубь Культуры, не к ее первоистокам и архетипам, как у их предшественников, а к будущему, т. е. оказался профетически ориентированным, полагаю, что независимо от воли самих сюрреалистов. Их время (первая половина XX столетия) повернуло и направило их дух в будущее, которое мы сегодня и прозреваем в их работах.

Их собственные теоретические устремления и их понимание своего творчества оказались значительно более мелкими и ограниченными, чем тот реальный художественный результат, которого достигли рассмотренные мною здесь живописцы, да и некоторые другие, в своем творчестве. Он-то и реализовался у них в тот провидческий художественный феномен, который я называю духом сюрреализма.

Сами сюрреалисты усматривали революционность своего творчества в том, что они открыли двери бессознательному в свое искусство, которое в чистом виде обнаружили вслед за Фрейдом в сновидениях и грезах. Эти грезы они и стремились фиксировать в своем творчестве, стараясь исключить полностью контроль разума. Восстали против него.

Здесь для подтверждения сказанного несколько цитат, которые попались мне при пролистывании достаточно старой книжки «Антология французского сюрреализма. 20-е годы» по своим зарубкам в тексте.

«Открывается вид на бессчетное множество несообщающихся озер, что высосала маленькая лодочка с чудесным именем. Ранним утром тяжело дышащий диск возник на дорогах, очерченных нашей рукой. Рукой без кисти. Хмурят брови лепные украшенья. Это всего лишь предупреждение. Шарики из хлопка успешно порождают солнце, тошнотворное, как на афишах. Все вышеописанное имеет отношение к химическим свойствам, прекрасно достоверным химическим осадкам». (А. Бретон, Ф. Супо. Магнитные поля. 1920).

«Головы служащих осаждает преступная мысль. На свистящем ремешке неба мухи-клятвопреступницы поворачиваются снова к солнечным зернам. Три или четыре грезы, обозначенные в списках здешних происшествий, преследуют друг друга, вооружась маленькими мигающими лирами» (Там же).

Сюрреализм: «Мы уговорились обозначать этим термином некий психический автоматизм, который так хорошо согласуется с состоянием сновидения, — состоянием, которое сегодня весьма трудно ввести в жесткие рамки» (А. Бретон. Явление медиумов. 1922).

Сюрреалисты занимаются спиритизмом.

Робер Деснос возносит панегирик маркизу Де Саду.

Их поэзия столь же абсурдна, как и проза (см.: А. Бретон. Благовестие любви. 1923), хотя ей это больше идет.

По случаю смерти Анатолия Франса все сюрреалисты выливают на него некрологи-помои.

«Сюрреализм открывает двери грезы всем тем, для кого ночь слишком скупа. Сюрреализм — это перекресток чарующих сновидений, алкоголя, табака, кокаина, морфина; но он еще и разрушитель цепей; мы не спим, мы не пьем, мы не курим, мы не нюхаем, мы не колемся — мы грезим; и быстрота ламповых игл вводит в наши мозги чудесную губку, очищенную от золота» (Ж.-А. Буаффар, П. Элюар, Р. Витрак. Предисловие к первому номеру журнала «Сюрреалистическая революция». 1924).

«Революция… Революция… Реализм — это подрезать деревья, сюрреализм — это подрезать жизнь» (Там же).

«Я нахожусь на площади великой метафизической красоты; это пьяцца Кавур во Флоренции, наверное; или, может быть, одна из тех прекрасных площадей Турина, или, может быть, ни то ни другое…» (Дж. де Кирико. Сон. 1924).

«Сюрреализм — это не новое или более простое средство выражения, это даже не метафизика поэзии.

Сюрреализм — средство тотального освобождения духа и всего, что на него похоже» (Декларация 27 января 1925 года).

«В свое время Кирико признавался, что не мог писать иначе как удивившись (удивившись впервые) некоторой расстановке объектов; вся тайна откровения заключалась для него именно в слове „удивление“» (А. Бретон. Надя. 1928).