Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

почти параллельно с Вами я тоже прочитал новый роман (скорее, небольшую повестушку) Уэльбека, на благо он только что появился и по-русски, а на его обложке прямо на той самой завлекательной картинке Моны Лизы в глухой парандже белым по черному прописана двусмысленная (учитывая жанр журнала) реклама из упомянутого Вами «Charlie Hebdo»: «Еще один шедевр Уэльбека. Еще один потрясающий роман». Естественно, я возжелал потрястись. Увы, ни в каком смысле не потрясся. Скучно и вяло написанная историйка заурядного предельно бездуховного постчеловека, из бесчисленного ряда подобных героев других более ярких романов этого умного автора; о некоторых из них мы беседовали и на страницах «Триалога». Сейчас хорошо ощущается, что он исписался и сказать по крупному счету ему нечего. Отсюда и художественный язык захирел.

Тема исламизации западного общества, конечно, сегодня не только актуальна, но и стала реальностью за те пару лет, которые Уэльбек, возможно, потратил на написание и издание этой книжечки. Западу от этой перспективы уже никуда не деться, а Россия пока находится в глубоком раздумье на распутье, как и при князе Владимире: какую конфессиональную ориентацию выбрать в качестве камуфляжа глобальной бездуховности, давно накрывшей все обуржуазившееся и техногенно разжиревшее человечество. На всякий случай мы и православие возрождаем, и ислам активно финансируем, да и китайцев втягиваем в свою орбиту и на свою территорию… Глядишь, где-то да не прогадаем с адекватностью пристойного савана для Культуры.

Книга Уэльбека интересна, по-моему, не столько уж очень простеньким сюжетом, сколько именно позицией самого автора, той презентностью, которую Вы отмечаете в конце Вашего письма и которую педалирует сам все еще именитый маэстро. Роман написан не только предельно политкорректно относительно ислама и власти почти гениального мусульманского правителя во Франции, вроде бы мечтающего возродить былую Римскую империю на исламской основе (Римский халифат), но и как-то даже подобострастно. Покорность исламу и исламским ценностям в нем не просто проартикулирована словесно, хотя и с некоторой долей иронии, вероятно, чтобы потрафить на всякий случай и местным националистам среди интеллектуалов, но и рефреном звучит на всех глубинных содержательных уровнях произведения. Да, это позиция самого нынешнего Уэльбека. Написав целый ряд неплохих книг об уже очевидном факте заката и разложения Европы и христианских ценностей (не зря он время от времени с одобрением отзывается о «старой суке» Ницше, вытащившем в популярной форме на божий свет все слабости христианства), Уэльбек, по-моему, сам вслед за Геноном и рядом других западных интеллектуалов вдруг «прозрел» и начал усматривать подлинные жизненные ценности в исламе.

При этом свою поверхностную критику христианства он облекает в ироническую форму, а апологию ислама в эстетическую, с одной стороны, и в упрощенно семейно-бытовую (с элементом легализации сексуальной любви к девочкам) — с другой, о чем Вы и пишете.

Вот пара показательных фрагментов его «доказательств»:

Герой романа: «Я сам чувствовал, что с годами Ницше становится мне ближе, видимо, это неизбежно, когда возникают проблемы с сантехникой. И Элохим, возвышенный повелитель созвездий, стал мне гораздо интереснее своего бесцветного отпрыска. Иисус слишком любил людей, вот в чем проблема; и тот факт, что ради них он позволил распять себя на кресте, свидетельствует как минимум о недостатке вкуса, как сказала бы все та же старая сука».

Ректор университета, убеждающий героя романа принять ислам: «…ислам приемлет мир, приемлет во всей его полноте, приемлет мир таким, как он есть, как сказал бы Ницше. <…> В сущности, что такое Коран, как не колоссальная мистическая хвалебная ода? Хвала Создателю и покорность его законам. <…> Все же ислам — единственная религия, запрещающая использовать перевод в богослужении, ибо Коран состоит целиком из тактов, рифм, рефренов и созвучий. В основе его лежит глубинный принцип поэзии, единство звучания и смысла, позволяющее выразить мир».