Трясина. Год Тысячный ч.1-2 (СИ)

Внезапно глаза мне заволокло красным туманом. Земля будто качнулась у меня под ногами, и щипцы выскользнули из моих ослабевших пальцев. Я понял, что теряю сознание. Сквозь пелену забыться я чувствовал, что меня куда-то тащат. Потом я почувствовал край оловянной чаши у своих губ.

- Пей, - услышал я резкий, хрипловатый голос, - Пей, если хочешь жить.

Очнувшись, я обнаружил себя лежащим на кровати, в комнате, где накануне умирала Карин. Не горела ни одна свеча. Окно было распахнуто. Морозный воздух наполнял комнату. Холодно и темно было, как в склепе. Я различил чёрный силуэт на фоне окна. Дрожь охватила меня, когда я понял, что это гуль... здесь, в моей комнате!..

- Проснулся, поэт? - сказало чудовище.

Одним прыжком оно оказалось у моей постели. Я различил в полутьме его продолговатые глаза, плоский нос и ощеренную ухмылку. Мне почудилось даже, что я вижу ошметки мёртвой плоти, налипшие на его клыки. С ужасом подумал я о Карин...

Чудовище издало смешок, будто прочтя мои мысли.

- Не беспокойся, цела твоя Карин. Гули не прикоснутся к ее могиле. Так распорядилась Аллил.

Чудовище склонилось надо мной, и тут я увидел, что это женщина. Я понял это по очертаниям её тела. Впрочем, изящества в ней не было ни на грош - тощая и жилистая, и в чертах её лица было больше звериного, чем человеческого. И она стремилась себя украсить, как все женщины. Длинная грива волос, жёстких, как проволока, была заплетена во множество мелких косичек, и в них вплетены были бусины из гладко отшлифованных позвонков.

- Я дала тебе зелье, излечивающее от моровой язвы. Теперь ты будешь жить. Так распорядилась Аллил, - сказала гуль.

- Аллил... - медленно повторил я.

- Аллил - твоя поклонница. Смертные не ценят твои песни, но они по нраву гулям. Их поют при дворе Аллил под музыку цитр, сделанных из человеческих костей и высушенных жил. Да, Аллил - твоя поклонница. И она желает, чтобы ты жил в мире смертных, пока не напишешь все свои песни.

Я поднёс руку к глазам. Даже в полутьме было отчетливо видно, что стигматы исчезли. Возможно ли такое? Сыворотка, которую изготовляли в столице, могла лишь предотвратить болезнь. Но человек, на теле которого появились стигматы в форме лепестков златоцвета, считается обречённым.

- Аллил велела мне принести тебе зелье, поэт, - сказала гуль. - Я всё сделала. Но теперь и ты кое-что мне должен.

- Что же? - спросил я.

Гуль ухмыльнулась и протянула ко мне руку. Я невольно содрогнулся, когда её длинные пальцы с заострёнными ногтями коснулись моей щеки.

- Ты должен жениться на мне, поэт. Не прямо сейчас, а позже. Я подожду. Времени у меня - целая вечность.

Несмотря на всю отчаянность положения, я расхохотался. Расхохотался так, что слёзы навернулись мне на глаза.

- Возможно ли такое, чтобы простой смертный соединился с дочерью гуля?! - проговорил я между приступами смеха.

Чудовище покачало головой.

- Я не дочь гуля. Мой отец такой же смертный, как и ты. Он некромант из Бал-Сахир, всю свою жизнь посвятивший колдовскому искусству. Ни разу не взглянул он с вожделеньем ни на одну женщину, но моя мать, гуль Рас-Шаха, покорила его сердце. Я, Скилла, плод их любви.

Многие из гулей хотели, чтоб я стала их подругой, но они мне не по нраву. Я желала стать подругой смертного. Аллил обещала мне в этом посодействовать. Сейчас я покину тебя, поэт. До поры до времени. Живи и пиши свои песни. Пиши, пока не иссякнет твоё вдохновение. Ну а потом я приду и заберу тебя в подземные лабиринты гулей. Ты станешь одним из нас и обретёшь бессмертие.

Я молча смотрел на ту, которая называла себя Скиллой. Какая странная судьба, думал я, пережить мор и поветрие, чтобы в итоге стать придворным поэтом Аллил, повелительницы гулей.

- А впрочем, - сказал я вслух, - не всё ли равно, где жить и как умирать, если Карин больше нет?

Гуль снова ощерилась в ухмылке.

- Излечиться от моровой язвы куда проще, чем исцелиться от любви. Но и это пройдёт. Вот увидишь, - сказала она.

Чудовище отступило и скрылось во мраке. В тёмной комнате воцарилась тишина.

Сейчас, когда я пишу эти строки, за окном уже рассвело, и в Лемаре начался день. Новый день ожидания, отчаянной надежды и борьбы за жизнь. Но мне безразлично, что будет с Лемаром. Безразлично, прибудет ли воздушный корабль до того, как последний житель города в корчах упадёт на землю, и на его запястьях расцветут кровавые язвы. Мне безразлична даже моя собственная судьба, ибо Карин больше нет, и жизнь моя утратила смысл.

Но довольно обо мне. Пора заканчивать с этим рассказом и начинать новую песню. Строки складываются сами собой, и я уже слышу новый напев. Это будет песня о девочке с лютней, которая поет о тоскующем сердце обманутой красавицы. И Аллил, королева гулей, дева-чудовище с лицом, изъеденным червями, восседает на троне из человеческих костей и с благосклонной улыбкой осыпает девочку золотыми монетами.

Лемар - Окружной судья