Трибунал

— Господи, что же мне делать? — стонет она, поднимая руку к горлу. — Я не могу выдать вас этим дьяволам!

Потом долго смотрит на него в молчании, вертит в пальцах нож в форме штыка для разрезания бумаги, встает, подходит к занавешенному окну, чуть-чуть раздвигает шторы и смотрит на улицу. Мимо медленно проезжает десантная гусеничная машина. В ней поблескивают четыре мокрые от дождя каски.

Убедясь, что шторы задернуты плотно, фрау Петерс быстро поворачивается. Малейший свет из окна привлечет патруль, солдаты начнут молотить в дверь.

— Дадите мне честное слово уйти отсюда рано утром, еще затемно? А если вас схватят, не говорить, что виделись со мной?

— Даю слово. Я уже был под пыткой и знаю, что способен вынести.

— Хорошо, можете остаться здесь на ночь. Приводите своего друга, только, ради бога, постарайтесь остаться незамеченными. Здешняя консьержка — сущая дьяволица. Пока вы ходите, я достану для вас кое-что из одежды Курта.

— Спасибо, — мямлит Менкель и быстро выскальзывает в дверь. Бесшумно спускается по лестнице и выходит на улицу.

Невдалеке на улице он видит патруль полиции вермахта и спрыгивает на ведущую в подвал лестницу. Трое полицейских проходят мимо тяжелым шагом. На груди у них предостерегающе поблескивают значки в форме полумесяца.

Пройдя несколько метров, они останавливают двух прибывших в отпуск солдат с рюкзаками и винтовками на ремнях. Их линялая форма все еще пахнет окопами. Полицейские тщательно проверяют их документы, даты, печати и адреса. Фотографии в маленьких серых удостоверениях личности придирчиво сверяют с оригиналами. Висящие на шеях личные знаки не избегают скрупулезной проверки. Пересчитываются боевые патроны. Совпадают ли свидетельства о дезинсектации с датами отъезда в отпуск?

На проверку у полицейских уходит почти двадцать минут. Никто из людей на улице не обращает на них внимания. У всех хватает своих забот. Если эти двое дезертиры, значит, не повезло им.

— Hals — und Beinbruch[86], — усмехается фельдфебель полиции вермахта, поднося руку к краю каски.

Оба солдата громко щелкают каблуками и четко козыряют. Они знают; что полицейские могут испортить им отпуск, если окажутся недовольны их поведением.

— Мерзавцы, — шепчет один из солдат, когда они отдалились от полицейских. — Когда эта проклятая война кончится, буду всем встречным «ищейкам» проламывать черепа!

— Ничего не выйдет, — говорит другой. — Они всегда будут при деле. Новые хозяева найдут применение как «ищейкам», так и шупо[87].

Менкель идет по улице, на душе у него слегка полегчало. Завтра у них будет гражданская одежда и документы, сутки спустя они будут далеко от Берлина. Если повезет, то за пределами Германии. После войны он добьется, чтобы фрау Петерс наградили за мужество.

У ресторана художников на Кемперплатц стоит длинная очередь военных и штатских. В Берлине это оазис, где можно забыть о войне. На улице слышно рыдание скрипок. Но Менкель не любит цыганскую музыку. Ему еще дважды приходится прятаться от полицейских патрулей. Он едва не попадает в большую облаву. Слыша позади крики, уходит через несколько задних дворов, перелезает через два забора. И оказывается на Александерплатц. Хорошо одетый господин с моноклем отбрасывает окурок сигареты. Менкель бездумно подбирает его.

На Менкеля изумленно смотрит дворник. Эсэсовцы обычно не подбирают окурки. Неистово машет рукой шупо, тот неторопливо подходит. На каске у него зловеще поблескивает герб рейха.

Менкель замечает, что дворник указывает ему вслед и что-то говорит полицейскому. Быстро сворачивает в ближайший переулок и бежит со всех ног. Тяжело дыша, достигает улицы, где его ждет Вислинг.

Возле дома стоит серый «кюбель»[88]. К крылу прислоняется солдат СС в темно-серой форме.

— Господи, — стонет Менкель. — Что же делать?

В ужасе он вжимается в нишу в стене. В подвале эти двое или кто-то еще из дома?

Начинают выть сирены. Воздушный налет. Почти сразу же начинают падать бомбы. Но стоящий у «кюбеля» эсэсовец их словно бы не замечает. Беззаботно закуривает сигарету и выпускает клуб дыма. Он даже не смотрит на небо, с которого падают бомбы. Привык к этому.

Из ворот выходят четверо в темно-серых шинелях. Со смехом бросают какой-то узел в заднюю часть «кюбеля». Через борт свешивается рука. Четверо солдат запрыгивают в машину, и она с ревом уезжает в темноту.

Как только она скрывается, Менкель бежит во двор и спускается в подвал.

— Вислинг, — кричит он испуганно. — Где вы?

Кошка с мяуканьем выходит из темноты и любовно трется о его ногу. Менкель поднимает ее и гладит по мягкой серой шерсти. Кошка довольно мурлычет и обнюхивает его лицо, узнавая.

— Что случилось? — спрашивает Менкель, почесывая ее за ухом. — Ты это видела, но не поняла. Ты все еще думаешь, что все люди добрые.