Тридевять земель

— Пустит. Лет через пять, может раньше. Я же не тупая, я потребовала, чтобы доктор всё, что мог, исследовал. Нормальный ребёнок, дефектов не ожидается. Насколько можно судить, пока он размером в пару клеток.

— И на работе не возражали, что ты уезжаешь?

— Мой шеф? Да он только рад. То я морду некультурно побила, то руки-ноги поломала без спросу. Есть там у нас юное дарование, Жанна Ламут, вот сейчас и проявит себя во всей красе. А я отдохну пока малость.

— Добро пожаловать в Рим, мадемуазель Фурье, — Артём похлопал её по плечу. Неудобно это делать на ходу. — Вам тут понравится.

— «Мадам», между прочим! Или я только переночевать до завтра осталась?

— Виноват, мадам. Всё, мы пришли, — Артём указал в сторону контрольно-пропускного пункта. — Тебе понравится.

— Это уж точно, — кивнула Мари. — Если не понравится, пеняйте на себя.

* * *

— Вы скользили предыдущие два дня? — поинтересовался доктор Ливси, когда выпустил Мари из соседней комнаты, где проводил диагностику. Неплохо доктор в клинике устроился! Основная его специальность, как оказалось — эндокринолог. Но по большому счёту здесь все врачи — универсалы. Без этого никак.

— Естественно, — буркнула Мари. — Раз по пятьдесят в день. Это моя работа.

— Постарайтесь ближайшие два дня воздержаться. Завтра и послезавтра — ко мне на обследование, в первой половине дня. Лучше всего — как проснётесь.

— Началось, — проворчала Мари.

— Вы — уникальный случай, — пояснил ничуть не смутившийся доктор. — Спрошу попросту: вы хотите выносить и родить здорового ребёнка?

— Идиотский вопрос, доктор… простите, я сегодня что-то злая. Разумеется, хочу. Всё, не продолжайте, и так ясно: тогда слушайтесь. Буду слушаться. Ворчать тоже буду, даже и не пробуйте запретить.

— Это сколько угодно, — разрешил доктор, жестом предложив Мари присесть. — Если помогает — ворчите на здоровье. Что-нибудь ещё беспокоит?

— Мне по прежней специальности работать можно? Там драться приходится.

— Что-то не похоже, что вам часто достаётся, — заметил доктор. — Никаких гематом, шрамов, следов переломов. Если по вам при этом не попадают, то нет возражений. Сейчас главное — хорошее настроение и самочувствие. Доктор плохого не посоветует. Сэр Ортем, не задержитесь здесь буквально на минуту?

Доктор проводил Мари за дверь, и убедился, что в коридоре есть, кому приглядывать за ней.

— У вас есть на неё влияние, сэр Ортем? Я получил её личное дело из префектуры Парижа. Скажем так: мадам Фурье не очень любит выполнять приказы.

— Время покажет, доктор. Насколько помню, ей никто не указ.

Доктор покивал.

— Важно, чтобы она пока избегала волнений и принимала лекарства. Там витамины, всё такое, ничего особенного. И никаких драк, конечно, если есть малейший шанс, что её могут стукнуть. Постойте, так ведь она теперь в нашем доме живёт, верно? Ну, тогда будет проще проследить.

* * *

Оружейник выглядел задумчивым.

— Ваш пистолет, сэр Ортем, — кивком указал он на стол. — Есть вопросы?

— Есть несколько. Не поясните, почему охолов до сих пор не переловили? Жить им негде — в руинах долго не протянешь, все старые базы опечатаны. Если у них есть дроссели — их перемещения должно быть видно. Постоянные рейды, и всё равно — меньше не становится.

— Умеете вы задавать неприятные вопросы, сэр Ортем, — оружейник жестом пригласил Артёма за стол. — Чаю? Кофе? Мне под чай легче думается.

— Чай, если можно.

Оружейник поставил перед ними обоими чашки.

— Всё верно подмечено. Прятаться им вроде бы негде — в город без личного знака просто так не войти, по всему периметру есть датчики. Но, как вы понимаете, мы не контролируем всё полностью и абсолютно. Если человек без личного знака — охол — попробует остаться в городе, неминуемо себя выдаст, во всех публичных заведениях проходит сверка. Можно поставить датчики гуще, в каждый дом, каждого человека по несколько раз в день проверять полицейскими зондами, устраивать внезапные — скажем, ночные — обыски и облавы…

— Понимаю. Народ такого не поддержит.

Оружейник покивал.

— Народ не поддержит. То, что случилось в Париже — на площади Свободы — пример оборотной стороны. Граждане не хотят постоянно быть под надзором, но если случится ещё несколько таких инцидентов — сами граждане и потребуют надзора. Собственно, в Париже всё это уже введено — по ночам в дома с обыском не приходят, но всё остальное, можно сказать, есть. Мы доверяем людям, сэр Ортем, и люди хотят считать других людей друзьями. А те, кто не соблюдают законов, в этом смысле на шаг впереди нас. Мы стараемся придумывать ответные меры, но это — соревнование брони и оружия. Да, и в целом вы не правы. Охолов с каждым годом становится всё меньше. Полностью не выловлены — факт. И если у них есть свои дроссели — а мы иногда замечаем неизвестные нам сигнатуры — это дополнительный фактор риска. Вы бы что предложили? Представьте, что вы управляете Римом. Что сделать, чтобы навсегда покончить с охолами?

— Тех, кого можно убедить — убедить. Остальных — в изоляцию от общества. С дикими ведь такое выходит?

Оружейник снова покивал.