Тридевятые царства России

В просвете главной владивостокской улицы (бывшей Ленина, теперь – Светланской) – замаячил океан. Абсолютно зелёное море. Спускаюсь вниз, к нему. Наконец-то набережная и пляж: на тихоокеанском побережье.

Народу много. В городе нет очистных сооружений, всё сливается в море. Но куда ж денешься в жару? Купаются.

Вдоль пляжа ходят китайцы. Или чёрт их знает кто. Монголоиды в очках и шортах. Кругом – раздолбанная набережная, выкрошившийся бетон, лужи, убогие аттракционы, фотограф с «Поляроидом» и обезьянкой. Очень много очень красивых русских девушек. Китайцы ходят группами, вежливо, как хозяева. Наверху, на горе, торчат русские пушки. Музей: «Крепость Владивосток». Его посещают одни китайцы. Рядом рыбный рынок с очень дорогой никому не нужной рыбой. В дельфинарии показывают скучные, выученные танцы морских котиков.

Русским миром овладела одна идея. Её думают все. Все этого хотят. Эта идея – отступление. Отступать везде, всегда и всюду. На всех фронтах. Развёрнутое такое бегство. Сдавать земли. Не рожать детей. Отдавать жён и дочерей за границу. Литва – не наша. Молдавия – не наша. Чечня – не наша. Курилы, Сахалин – не наше. Что – наше? Что? Что?[29]

Иногда кажется, что из Владивостока все уехали. Кто ещё не уехал – мечтает уехать и мечту осуществит. Уезжают – куда? В Симбирск, в Кёнигсберг, в Оттаву, в Москву… Всё равно куда. Там – будут так же жаловаться на жизнь, как здесь. Жаловаться на жизнь для русского человека – главное. Постепенно в жалобах перейдут на другой язык. Американский. Шведский. Китайский. Весь мир станет русским, но никто, кроме Бога, не будет знать об этом. Русское имя забудут. По всему миру рассеются умеренно умные, умеренно красивые полурусские, четвертьрусские гибриды. А тех русских, когда-то освоивших землю от Москвы до Берингова пролива, самых умных, самых красивых в мире (здесь, во Владивостоке, это ясно видно) – не будет нигде.

Жарко.

Ночью была гроза – страшная. Молния била в сопку прямо над моей головой. Дождь даже не лил. Грохот разрывал небо и землю, как глупый дырявый мешок. В комнату залетел комар и своим писком не дал мне спать.

Маленькое послесловие к части первой

Любопытные вещи узнал я во Владивостокском краеведческом музее имени Арсеньева. Оказывается, основатель русского Приморья и строитель Владивостока адмирал Невельской родился в деревне Дракино Нерехтского уезда Костромской губернии. Года два назад проезжал я через эту деревню и запомнил: название запоминающееся. А дед питерского писателя Вадима Шефнера, книги коего согревали меня в студенческие годы, был во Владивостоке генералом. А лейтенант Пётр Петрович Шмидт тут проходил службу – возможно, под началом Шефнера. А гласный Владивостокской городской думы Н. П. Матвеев – дед известного эмигрантского поэта Ивана Елагина, а также и дед известной советской поэтессы Новеллы Матвеевой. Таким образом, Новелла Матвеева («А где-то есть страна Дельфиния») и Иван Елагин («Здесь дом стоял и тополь рос. Ни дома // Ни тополя…») – двоюродные брат и сестра – через Владивосток. И, наконец, известный актёр Юл Бриннер – потомок богатого владивостокского купца Юлия Бриннера.

Как скрестились над зеленью владивостокских бухт эти жизненные линии! Кострома, Кронштадт, Севастополь, Москва, Лос-Анджелес… И мой дальний родственник, энтомолог и авантюрист Николай Флегонтович Иконников – ловил здесь бабочек накануне революции. Умер он потом во Франции. Остатки его энтомологической коллекции доживают век у меня дома, в Петербурге, в десяти тысячах вёрст от Приморья.

В ботаническом саду Владивостока цветут разнообразные лилии. Они прекрасны и мокры, ибо опять дождь. Я хожу между гряд, весь мокрый, занавесив голову капюшоном, и – дышу. Далеко отсюда, в порту, грузится контейнеровоз «Капитан Кремс» – осколок некогда великого советского торгового флота. Завтра я на нём ухожу отсюда – на Сахалин. Если, конечно, всё сложится благоприятно: не налетит тайфун, не отрубится электричество, не случится забастовка в порту, не разыграется очередная война между губернатором, мэром, начальником «Дальэнерго» и прочей нечистью…

Ближайшая к ботаническому саду железнодорожная станция называется красиво: «Океанская».

Без адреса