Тридцать девять и девять (СИ)

Он раздал карты. Увлекшись, Эля молчала, сосредоточенно обдумывая свои действия, а Данил едва следил за ходом игры. Он смотрел на ее карточный веер. Вернее, на пальцы, его держащие. Данил проиграл и с удовольствием сдал опять. У нее были тонкие, длинные, гибкие и живые пальчики, без конца перехватывающие карты. Давыдов сосредоточился на игре, чтобы выиграть и посмотреть, как она будет раздавать.

Использовав несколько шулерских приемов, он легко нанес ей поражение. Ее пальцы с коротко обрезанными продолговатыми ногтями суетливо собирали карты. Несколько раз перекинув их в руках, она стала раздавать, тихонько при этом подсчитывая. Когда она брала карту, ее указательный палец перегибался в верхнем суставчике в обратную сторону, плоско ложась на гладкую картонную поверхность.

Данил взял свои карты, но тут же бросил их на стол, даже не взглянув:

— Мне надоело!

Подойдя к приоткрытому окну, он достал из кармана своих легких брюк пачку «Мальборо» и засунул в рот сигарету, глядя на улицу. Вдруг дверь в комнату открылась, и вошел Лешка.

— Салют! Ты кто? — услышал Данил голос Лагунова.

— Конь в пальто! — не поворачиваясь, пробурчал Давыдов в ответ, закуривая. Ему не хотелось никого видеть, и Лагуна его раздражал.

— А, понятно! — Леха сел на свою кровать, подняв с нее гитару. — Спеть тебе что-нибудь?

— Спой, — безразличным тоном произнесла Элина.

— Что?

— А что ты можешь?

— Я все могу.

Данил раздраженно посмотрел на Лагунова: ах, всемогущий музыкант! Лешка просто бесил его!

— Ну, так спой все, — Элю явно не вдохновляло это предложение.

Леша перебирал струны и думал. Наконец он заиграл свою любимую цыганскую мелодию, сдвинул брови, посмотрел на Элину и, покачивая головой, начал:

— Скатерть белая залита вином,

Все цыгане спят беспробудным сном.

Лишь один не спит…

Задыхающийся от бешенства Давыдов впервые не мог его слушать. Да он просто отвратителен!

А Лешка тем временем продолжал:

— Очи черные, очи жгучие,

Очи страстные и прекрасные!..

Данил резко повернул голову, посмотрел на Элю и криво улыбнулся. Она совершенно спокойно, равнодушно, слегка склонившись набок, смотрела, как надрывается Леша. Бедняга Лагуна! Хоть бы не охрип. Этот человек, кажется, непробиваемый!

Когда Леха заткнулся, Эля вдруг сказала:

— Ты хорошо поешь… Но я такое не люблю.

— А что ты любишь? — Леха, по всей видимости, был в ударе.

Эля вздохнула:

— «Битлз». Знаешь что-нибудь?

— Не-е, по-английски я не пою!

— Ну а музыку умеешь играть?

Леша затренькал какую-то знакомую мелодию.

— О, здорово! — оживилась Эля. — «Girl».

«Интересно, откуда Лагунов это знает!» — Давыдов сделал очередную глубокую затяжку. Что-то раньше Данил не слыхал такого. И вообще он никогда не слушал этот их «Битлз», столь популярный среди уличной шпаны!

— А хочешь слова выучить? — спросила Эля.

— Давай. Ты что, знаешь?

— Ну конечно! Они очень простые. Вот сыграй еще!

— Сейчас.

Лешка вдруг встал, подсел к ней на кровать и снова поставил гитару на колено, грифом в сторону Эли. Его левое бедро касалось ее правого колена.

Данилу не хватало воздуха. Великие исполнители! Смотреть тошно! Он отворачивался в сторону открытого окна, но его взгляд не мог оторваться от этих соприкасающихся ног.

— Готов? — спросила певица.

— Да. Только это надо убрать.

Лагунов спокойно взял прядь ее волос, свисающих на его руку, и перебросил на другую строну, положив ей на левое плечо.

У Давыдова бешено колотилось сердце, и, все чаще дыша, он пытался разобраться в своих чувствах. Не может же он всерьез ревновать эту пигалицу к Лагунову! Это слишком смешно! А, вот, теперь он понял: он злится на Лешку. Не успел хвост Наташкиного поезда скрыться из виду, как Лагуна уже кадрит эту малолетку. Но какой же нужно быть дурой! Ведет себя так, будто ей пять лет.

— Леша, мне выйти?! — неожиданно резко бросил им Данил.

— О-о, все! Концерт окончен, — с мерзкой улыбочкой сказал Лешка. — Ладно, в другой раз!

Лагунов встал, положил гитару на кровать и ушел из комнаты. Поджав губы, Элина тоже резко поднялась:

— Я пошла домой.

— Сейчас, я тебя провожу, — сказал Данил, выбрасывая окурок в окно.

— Спасибо, я сама! И за коня в пальто тоже спасибо!

Выходя, она громко хлопнула дверью. Данил сел на кровать и достал очередную сигарету. Не думает ли она, что Давыдов кинется следом? Нашла себе мальчика!

Лешка вернулся через несколько минут:

— Что, ушел уже Леннон?

— Кто?

— Джон Леннон. Темный ты, Давыдов, как сибирский валенок! — дружелюбно сказал Леша.

— Хорошо, что ты у нас такой светлый!

— Да брось дергаться-то! Нужен мне больно твой детский сад. Это не моя статья! — сказал Лагунов и, немного подумав, добавил: — Кстати, в порядке телочка!

— Причем здесь это? — ответил Данил и улыбнулся. Лешка что, слепой? Телочка… Трудно было придумать название, меньше подходящее к этому подлетающему на ходу созданию!

Данил решил, что завтра с ней помирится, и стал придумывать, какую басню он ей расскажет, чтобы услышать сотню идиотских вопросиков. Завтра они просто посидят с ней возле ее любимой скалы и поплюют семечками, которые он купит по дороге.