Тридцать один. Огневик

– Вылезайте, трусы! – дрожащим голосом заорал я.

– Побойчее! Давай ещё, – подбодрил хранитель. – Надо выманить их из убежища.

Но ругательств я знал не так много, хотя поборникам хватило даже этого. Седая голова скрылась за дверью, раздался неразборчивый шум, и на тропинку выскочили три колдуна.

Надо мной вспыхнуло ослепительное зарево, и на голову и мантию раскалённым серебром посыпались мотыльки. От неожиданности я замахал руками, пытаясь их отогнать. Прыгал, крича что-то неразборчивое, но ночные бабочки лишь сильнее трепыхались и ярче пылали.

– Эффектно, технично, но совершенно бессмысленно. Они что в тюрьме все азы позабыли? Боевая магия должна наносить повреждения, а этим только подвалы освещать, – щурясь, бормотал Евлампий.

– Не буробь, – посоветовал Оливье. – Это архивариус из нас мага делает.

Я прижал руки к груди и сглотнул. Всегда недолюбливал мотыльков. Жирное, волосатое, мягкое брюшко. Немигающие, пристальные глаза. Тонкие, трясущиеся лапки. А ещё эти усики. Брр!

Поборники замерли у развалин маяка, со смесью удивления и ужаса вылупившись на мои безумные танцы со вспышками.

Увидев их потрясенные лица, я забыл про противных мотыльков, и в конец осмелев, гаркнул:

– Сдавайтесь, слабаки!

Вслед за словами, будто и правда по моему желанию, сверкающая крылатая стая собралась в гигантскую огненную бабочку. За два взмаха крыльев, разбрызгивающих шипящее пламя, она донеслась до поборников, вспыхнув ярче прежнего. Но сразу побледнела, и растаяла, разорванная на части тремя вырвавшимися из рук колдунов лучами. На голые камни, покачиваясь, ещё падал переливающийся серебром пепел, а поборники, сомкнув руки, уже выпустили в небо столп чёрного дыма. Поднявшись, он изогнулся и, растопырив извивающиеся отростки, бросился на меня. Полумрак над заколдованным островом сгустился ещё сильнее. Я закрылся руками, но струя дыма ударилась в невидимую преграду, зачадила, и разлетелась хлопьями гари.

Выпрямившись, я почувствовал движение за спиной, но обернуться не успел, на шее затянулась удавка, а грозный голос предупредил:

– Не дёргайся, щенок. Не знаю, как ты овладел магическими фокусами, но они тебе не помогут. Алмазный шнур прикован к браслетам на моих запястьях, одно неловкое движение, и твоя башка заскачет по камням.

В горло впилась струна, и я прохрипел:

– Сдаюсь!

– Нет! – завопил хранитель. – Не смей!

Я не ответил. Даже вечно не к месту словоохотливый голем хранил молчание.

– Он в моей власти! – крикнул поборник, надевший на меня петлю.

Его напарники подняли руки в победном жесте.

– Иди вперёд!

Я подчинился. Больше всего меня беспокоило, как бы чего не учудил архивариус или Оксана, но волноваться стоило не о них. Гремлин неукоснительно выполнял приказы капитана и, как только появилась угроза жизни, потащил меня на корабль, хорошо еще, что вместе с поборником. Нас подняло в воздух и без пируэтов и переворотов плавно опустило на палубу. Я даже пикнуть не успел, как воздух рассек клинок огромного тесака. Чича нанес удар молниеносно. Запястье колдуна, чуть выше массивного браслета, отделилось от руки и повисло на алмазном шнуре, а в следующее мгновение Оксана щелкнула зажатыми в пальцах ракушками, и тело поборника осыпалось прахом на доски. Он так и не успел вскрикнуть, ни от боли, ни от удивления.

– У нас только четыре ошейника, – невозмутимо сказала бывшая защитница.

– Капитон, обратно на остров! Прямо к врагам! – крикнул я.

На благодарности не было времени. В этот раз я вообще не различил перемещения. Меня перекинуло на скалу к черному фундаменту перевернутого маяка и встряхнуло так, что я чуть не свалился с ног.

Поборники исчезли. Лишь полупрозрачная дверь покачивалась на невидимых петлях. А рядом со мной уже стоял архивариус.

– Видели бы, юноша, как они удирали!

– Самые опасные колдуны тридцати миров, – согласился Оливье.

Я не успел ответить, следом за мной с корабля переместилась Оксана.

– Не могу же я пропустить такую потеху, – проговорила она и выступила вперёд. – Позвольте?

– Только после вас, – любезно поклонился Мровкуб.

Бывшая защитница распахнула створку и юркнула в темноту прежде, чем я успел возмутиться.

– Идите! – посоветовал архивариус. – Я прикрою.

– Это самое безопасное построение, – одобрил голем.

Я скривился, но всё же бросился за Оксаной. Всеобщая опека, хоть я и понимал, что они правы, бесила до коликов. Но пока где-то там, во тьме, поборники удерживали Ирину, я готов был потерпеть. Когда глаза привыкли к мраку, из тоскливой серости проступили накрытые чехлами стулья и стол на маленькой кухоньке. Высокая этажерка с колдовскими свечами и погнутые перила в углу. За ними в кромешную черноту провала падали истертые ступени.

– Нам туда, – замогильным голосом сообщил Оливье.

– Без тебя догадался, – разозлился я.

Мои слова громовыми раскатами наполнили пыльную комнату и оглушительным эхом улетели вниз по лестнице. А через мгновение, будто в ответ на мой крик, раздался дикий визг.

Больше не раздумывая, я бросился к перилам и спрыгнул на ступени.

– Осторожно, там могут быть ловушки! – предупредил шедший за мной архивариус, но я его не слушал.