Тридцать седьмое полнолуние

– Спросите л-рея, – посоветовал Ник. – У него большой опыт.

Потянулся третий, размял лапы.

– А убивать? Стоит?

Ник кивнул на оживших оборотней:

– Кого? Вас?

– Нас. Про́клятых. – Старуха усмехнулась. – Вот ее.

Фиска стремительно шагнула и толкнула Таню в спину, сама же юркнула за дерево.

– Она тоже мечтает отомстить л-рею, – припечатала старуха. – Она тоже ведьма. Стреляй.

Ник замер.

Как тихо на зимней поляне. Бело – беззвучно сыпется снег. Закрашивает пятна крови.

…Густой белый свет, и люди точно рыбы… Люди, погибшие там, где выжил о-рей. Ради чего?

– Убей ее, – сказала старуха. – И мы уйдем.

Снежинки оседают на Танины волосы, цепляются за ворсинки шали. Наверное, падают Матвею на лицо, но Ник не мог оглянуться. Он смотрел на Таню – и помнил, очень отчетливо, как незнакомая еще девушка глянула на него из дверного проема. Как шагнула под снежное небо, запрокинула голову. Упал капюшон, выпустив на волю русые волосы. А девушка, улыбаясь, ловила губами снежинки.

– Она права, – согласилась Таня. Провела по волосам, снимая налипший снег. Волосы были в крови – запачкались, когда оттаскивала Ника от оборотня. Талая вода на ладони стала розовой. – Я тварь. Нечистая. Я предала тебя. Я ненавижу его. Таким, как я, нет места. А в тюремную клинику я не хочу. Стреляй.

Сколько раз Ник слышал это слово? Сначала говорил отец. Потом – сержант по прозвищу Задница и снайпер Костян. После Георг Леборовски. Они все хотели, чтобы Ник умел убивать.

– Мне холодно, – сказала Таня. Кивнула на л-рея: – А ему очень больно. Не тяни, пожалуйста.

Выстрелить – легко. Всего лишь движение пальца.

Ник поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Хлестнуло звуком. Вздрогнула ель, уронив перебитую лапу.

– Вот так? Нет, Таня! Это слишком просто – когда решают за тебя, кто ты. Тебе самой придется выбирать. Ты действительно хочешь мстить л-рею? Так, как они?!

– Я – ведьма.

Фиска засмеялась.

– Молчите! – крикнул Ник. – Значит, про́клятые – не люди? Прав Георг Леборовски? Я не верю в это. Я не хочу верить в это! Ты – Таня Мальевская. Ты любишь рисовать. Ты любишь Сент-Невей, свою маму и тетку. Ты… любишь меня. В это я верю. А теперь решай. Быстрее, пока Матвей не умер.

Таня запрокинула голову, подставляя лицо снегу. Пальцы стискивали у горла шаль так, что наверняка было трудно дышать.

– Дурак, – отчетливо произнес Матвей.

Ник вздрогнул. А Таня… Она засмеялась и разжала пальцы. Шагнула вперед. Чужая шаль плеснула в воздухе и осталась лежать на снегу. Секунду Ник смотрел на эту шаль, а потом прыгнул и толкнул Таню за спину. Вскинул «ТР», целясь старухе в лицо.

– Не подходите! Таня, Матвея к дереву, волоком.

Щерились и рычали оборотни. Расправил крылья вампир. Глухо ворчал человек-медведь, и даже в руках мужчины в слепых, непрозрачных очках сверкнул клинок.

Ник держал на прицеле старуху.

– Прикажите им…

– Я? – насмешливо перебила ведьма. – Ты ошибся, мальчик.

Звериное тело распласталось в воздухе. Первым прыгнул оборотень.

Выключились звуки. Время стало густым и тягучим. Исказилось зрение – Ник не видел, что происходит слева и справа. В белом морозном воздухе на него летел зверь. Тот самый. Даже странно, что не узнал его сразу. Не вспомнил в горячке первого боя. Теперь понятно, почему так пахнет мокрой шерстью. Зверь пришел оттуда, из залитого дождем леса в Арефе. Что ему чей-то приказ? Он в своем праве.

Зверь летел, разрывая пространство, и в прорехе за ним Ник видел площадь в Фергуслане. Видел автобус – за миг до взрыва. Маму, растерянно ищущую его в толпе. Отца, стоящего в нескольких метрах от подножки. Видел труп на полу в заброшенном доме и арефа, первого, которого убил. Видел себя – голого, распятого на казенной койке. С дебильной улыбкой и слюной изо рта.

Еще можно было спастись. Просто отбросить пистолет и упасть на снег. Ничком, прикрыв голову руками. Замереть, не дышать. Закрыть глаза. И тогда зверь пролетит над спиной. Л-рей – вот главная цель.

Ник…

…вскинул руку, защищаясь от яркого света. Горел фонарь, ослепительно-белый в подступившей темноте.

– Ну наконец-то!

Встревоженный Георг помог сесть.

– Ты слышишь меня? Ответь!

Ник отстранился. Он снова был в ветровке; джинсы и футболка чистые, ни пятнышка крови. Провел рукой по земле и поднял пистолет. Конечно, «АПСК». Машинально поставил на предохранитель и сунул в карман.

Л-рей лежал, запрокинув голову. В зубах зажата палка, пальцы судорожно смяли край спальника.

– Матвей, – позвал Ник шепотом.

«Я же выстрелил! Я помню!»

Или только показалось, что нажал на спусковой крючок? А на самом деле упал в снег, и оборотень…

Нет, неправда! Ника пробрало ознобом, точно вокруг все еще была зима.

– Матвей! Черт возьми!

Л-рей разжал зубы, роняя палку. Расширились глаза: он увидел над собой звездное небо.

Вскрикнул Юджин:

– Невозможно! Ночь еще не кончилась!

У старика тряслась голова, и лицо в сумерках было очень бледным.

«Значит, все-таки выстрелил». Пришлось опереться на руки, чтобы не упасть. От облегчения закружилась голова.

Матвей перевернулся на живот, уткнулся в ладони и заплакал.

– Вейка, – старик погладил л-рея по спине.