Тридцать три несчастья

Игорь терпеливо разъяснял, что развод – одно, а раздел имущества может решиться на этом заседании, а может затянуться ещё на несколько месяцев. А у него сейчас с заказами попёрло. Говорил он довольно туманно, но Люба догадалась, что получает он их на Толины «Рога и копыта», потом за маленькие денежки по частям передаёт работу своей фирме, чтобы только не в убыток, разницу выводит. А за Толей фактически числятся фирма, дом, однокомнатная квартира на окраине Москвы, от Никиты доставшаяся, и совсем небольшая сумма на счету, которая бы и закончилась давно, если бы за клинику Игорь из своих не платил. «Слушай, а может, тебе просто остановиться? Не зарабатывать больше, деньги зарыть на Поле чудес и уехать на Мальдивы? И нафиг бизнес?» «Ага. А что будет с несколькими десятками человек, которые у меня работают? Они тоже на Мальдивы уедут?» В общем, бизнес – это наподобие велосипедной езды. Или едешь, или равновесие теряешь и падаешь. Сюрпляс исполняют только редкие специалисты.

Опять приехали эти юристы. Только Темников, тот, что потолще, в самом деле юрист, а второй, который Стас – бывший юрист, в военной прокуратуре в прошлом служил. Сейчас он «по безопасности». Любе опять захотелось всё переиграть. Потому что, оказывается, им предстояло не в дальнем кабинете загса тайком расписаться, а в Москве, где родня и партнёры, сыграть настоящую свадьбу, «ну, скромную, конечно, вечерок в ресторане человек на сорок». И к чему это позорище? И платье невесты? А как же, обязательно, у жениха свадьба первая. Ага, и фату на лысую голову жвачкой пришпандорим. Мужики пожали плечами: для того парики существуют. А стоит ли за правдоподобие союза такие деньжищи платить? Стас отмахнулся: «Конвертами вернём».

Тётя Клава эту дурацкую идею приняла с восторгом: «А что? Я-то искала, что продать, чтобы тебе адвоката нанять! А тут такое предложение! Ты торгуешь тем, что имеешь: честным именем. Идём немедленно платье покупать!» Люба решительно отказалась. Взяла плед и демонстративно завалилась на тёткин диван. По правде, последний месяц держалась она только на самолюбии. Работала физически тяжело и много, но особые муки доставляли запахи пищи. Давно не взвешивалась, но предполагала, что в ней уже меньше трёх пудов. За её демаршем должен был последовать взрыв тёткиного негодования, но вместо этого она вдруг услышала вздох, а потом тётя Клава погладила её по лысой голове и тихо закрыла дверь за собой.

Впрочем, часа через три она влетела в свою квартиру, нагруженная пакетами. И объявила, что купила свадебное платье цвета шампанского Любе и малиновое вечернее себе.

Ну, а когда она натянула на Любу балахонистое платье на чехле, они обе истерически захохотали. Люба так и не поняла, кто из них первым вдруг потом заплакал. А потом тётя Клава стала утягивать потайные шнурки на платье, объясняя, что платье шилось на беременную, в расчёте на то, что к свадьбе живот ещё вырастет, а на сколько – неизвестно, но потом что-то пошло не так, и невеста от платья отказалась. А потом они снова хохотали, когда по очереди мерили недавно купленный блондинистый парик. «Иванушка-дурачок был в кино с таким причесоном, – сказала Люба. – лучше я лысая в загс пойду, чем с такой головой». «А, в Москве купим!» – махнула рукой тётя Клава. И усадила Любу шить малиновый берет к платью. То есть она собиралась ехать в Москву!

Игорь и Стас тётку в качестве попутчицы восприняли на удивление легко: «Зато невеста не будет глядеться безродной. Ещё бы подружку». Люба фыркнула: ни перед кем из своих знакомых она срамиться не собирается. На свадьбу они поехали на поезде: жених с сопровождающим, невеста с тётей и двое организаторов. Перед отправкой поезда, устраиваясь в купе, тётя Клава сказала Любе: «Мечтаю закружиться в вальсе! Ты знаешь, я уже четыре года никуда не выезжала. А не танцевала я лет двадцать. Наверное, последний раз в Доме офицеров в Калининграде…» Стас, стоящий у окна напротив их купе, оглянулся и пошёл на выход. Через несколько минут, когда поезд дёрнулся, отправляясь, он влетел, припорошенный снежком, шурша букетом в целлофане: «Клавдия Фёдоровна, простите, не узнал вас без ваших белокурых волос! Ну, помните, с кем вы танцевали вальс в Доме офицеров…» «Господи, Стасик Корнеев! Наглый лейтенант, поспоривший на жену полковника! У тебя, между прочим, тоже локоны были… то есть кудри». «О-о, я уже лет десять свет отражаю!» В общем, бойцы вспоминали минувшие дни всю ночь. Утром в гостинице тётя Клава, благоухая перегаром, сказала: «Я без сил, мне ничего на голову не надо, у меня берет! А ты иди, ищи парик!» И нагло завалилась спать.