Тридцать три рассказа об инженерах

Подводная лодка Джевецкого (она сохранилась до наших дней, её можно увидеть в Военно-морском музее в Санкт-Петербурге) была одноместной, имела в длину четыре метра и приводилась в движении гребным винтом за кормой, для вращения которого был устроен привод с педалями, как у велосипеда. Резервуар в нижней части содержал воздух для дыхания. Насыщенный углекислым газом испорченный воздух удалялся непрерывно работавшим маленьким насосом – он тоже работал от гребного винта.

У оператора голова находилась в небольшом стеклянном колпаке в верхней части, через который он мог смотреть под водой во все стороны. Задача лодки состояла в том, чтобы незаметно подойти к неприятельскому кораблю, прикрепить к его днищу мину, отойти на безопасное расстояние и взорвать её. Электрический ток для взрыва подавался к мине с лодки по подводному электрическому проводу.

В корпусе субмарины имелись два отверстия с резиновыми рукавами и с перчатками на концах. Когда оператор хотел просунуть руки в рукава, он сначала сжатым воздухом уравновешивал давление вне и внутри рукавов, затем просовывал туда руки, перчатками откреплял мину, прикрученную к внешней обшивке лодки, и подвешивал её к днищу неприятельского судна. После этого лодка должна была в целях безопасности отплыть на максимальное расстояние, на сколько хватит провода.

Впоследствии инженер усовершенствовал свою субмарину. Он увеличил её длину с четырёх до шести метров, экипаж с одного до четырёх человек (люди теперь сидели попарно спинами друг к другу и крутили педали), количество винтов с одного до двух. Теперь передний винт на носу поворачивался в вертикальной плоскости, а задний – кормовой – в горизонтальной. Следовательно, носовой служил для погружения и всплытия, а кормовой для поворотов влево и вправо.

Также для удобства рулевого в стеклянном куполе добавилась оптическая труба с призмами. Это уже не что иное, как первый перископ. Ещё позже, в 1884 году, изобретатель установил на лодку электродвигатель мощностью в одну лошадиную силу и аккумуляторную батарею[9]. Это была первая русская подводная лодка, которая была признана удачной и сразу пошла в серию.

Подводная лодка С. Джевецкого

Итак, счастливчиком и любимцем царской семьи оказался инженер Степан Карлович Джевецкий (в некоторых дореволюционных источниках указан как Стефан Држевецкий).

Его родители были знатные, древнего рода поляки, владевшие большими поместьями в Волынской губернии, роскошными домами в Одессе и Варшаве. Папа с мамой большей частью жили в Париже, где он и воспитывался. Его поместили в один из лучших иезуитских[10] лицеев Парижа. Друзья потом рассказывали, что Джевецкий непрестанно устраивал в лицее хулиганские выходки, за что иезуиты его жесточайшим образом пороли и даже били палками.

Степан Джевецкий по всем дисциплинам получил высшую отметку 20 – случай почти необыкновенный. Но директор лицея не только не похвалил его за это, но даже отказался выдать аттестат. Он вызвал родителей и пояснил им, что их сын, отличаясь необыкновенными способностями, ничего весь год не делал, а сдал экзамены лучше всех. Этим он якобы может оказать вредное влияние на других учеников, такими способностями не одарённых, и они захотят ему подражать. Опасаясь за будущее своей школы, иезуиты исключили из неё своего лучшего ученика.

Не имея даже школьного аттестата, Джевецкий поступил в Центральное инженерное училище Парижа. В числе его товарищей был Эйфель, впоследствии прославившийся всем известной башней.

В 1873 г. в Вене состоялась Всемирная выставка; на этой выставке инженер Джевецкий занял целый стенд. Изобретатель представил российскому Великому князю Константину чертежи нового своего изобретения – автоматического прибора, который, будучи присоединён к компасу, чертит на карте путь корабля. Великий князь заинтересовался проектом: «Приезжай в Петербург, я тебя назначаю членом Технического комитета с окладом 500 рублей в месяц».

Итак, Степан Джевецкий переехал в Санкт-Петербург и снял роскошную квартиру на Адмиралтейской набережной. Имея много денег, он тратил их преимущественно на свои технические изобретения. Его квартира была по вечерам полна гостями. Среди них были лучшие учёные и инженеры того времени. Разговоры за ужином шли на научные или на технические темы, за столом не оставалось места ни игральным картам, ни сплетням.

Не раз заходила речь о полёте аэропланов. Джевецкий живо интересовался воздухоплаванием и изложил свои мысли в записках Технического Общества под заглавием «Аэропланы в природе, опыт теории полета». Зашла как-то речь и о воздушном змее. Джевецкий задумался над тем, что ветер оказывает давление не только на самого змея, но и на нить, и что этою силою нельзя пренебрегать.