Тридцать три счастливых платья

Когда у дедушки появилась лысина, он отпустил волосы с одной стороны и с помощью воды и лака для волос приклеивал их к голове. Получалась прическа-«коридор». Но в ветреной Ялте волосы не хотели лежать, как требовалось, поэтому с одной стороны у деда всегда торчал седой клок. Если он выходил на люди, то надевал шляпу и ни при каких обстоятельствах ее не снимал, даже в помещении.

Наша греческая семья всегда разговаривала очень громко. Со стороны могло показаться, что мы ссоримся. Если бабушка Нина звонила своей сестре Ане, то можно было смело забыть про сон, телевизор или чтение книг.

– Аня! – кричала бабушка в трубку так, что мы временно глохли. – Ты кукурузу продала? Та ты шо?! По сорок копеек?! Вуй како! (Непереводимое греческое выражение, употребляемое по любому поводу; менялась только интонация.) – Митя! – Это уже к дедушке. – Митя! Ты слышишь?! – Слышно было даже на соседней улице. – Аня вчера сорок три рубля (бешеные деньги) с кукурузы выручила, завтра отвези меня на базар. – И шла варить кукурузу.

Младшая сестра Анна была красивой и властной женщиной. Природа щедро наградила ее всем тем, чего не хватало трем старшим сестрам: яркой внешностью и энтузиазмом. Она была «двигателем прогресса» всей семьи. Училась в техникуме, выходила замуж, разводилась и снова выходила. И любила повторять: «Я никогда не сидела на месте». Черные влажные глаза с поволокой, греческий прямой нос и ладная фигурка навсегда сразили капитана Красной армии, которого прислали руководить районом в их захолустье из самого Харькова! Анна как раз развелась с… «Даже имени не помню», – смеясь, говорила она.

Капитан умер после войны. Внезапно. Сказались ранения, изношенное сердце. После его смерти Анна перестраивала и достраивала дом, растила детей. И никто бы не поверил, любуясь добротными постройками во дворе, огородом без единого сорняка, погребом, под завязку забитым банками с овощами и бочками домашнего вина с собственного виноградника, что мужчины в доме нет уже лет пятьдесят.

Пенсия у Анны была малюсенькой, свою она не заработала, получала копейки по потере кормильца, но жила на широкую ногу. Немалый доход приносили ей платья: Анна была портнихой. Самой дорогой и известной на весь район. Ее наряды и вкус были эталоном для всех модниц в округе. Дочери, внучки, сестры, племянницы щеголяли в нарядах от Анны.

Она могла шить всё. Начиная от пальто, заканчивая домашними халатами. Но ее коньком были свадебные платья.

Когда любимая племянница Светочка, единственная дочь Нины и Мити, будущий врач, собралась замуж, Анна лично прибыла в Ялту, нагруженная гипюром и капроном. Светочка выходила замуж зимой, а нормального сообщения между Ялтой и остальным миром отродясь не было. Зимой дороги развозило так, что намертво застревали и автобусы, и грузовики. Анну в Ялту доставили на тракторе. Муж клиентки, тракторист, подвез.

Три дня, вооружившись вырезками из «Работницы», «Крестьянки», а также взятыми из сельской библиотеки журналами мод социалистического лагеря, Аня вместе со Светочкой изобретали необыкновенное платье, чтобы утереть нос городской семье жениха из Донецка.

Платье получилось роскошное: с пышной прозрачной капроновой юбкой поверх плотной нижней, с рукавом три четверти и острым вырезом – «мысом», подчеркивающим длинную шею и великолепную грудь – «гордость семьи», по выражению Анны.

Платье потом долго хранилось в сундуке на веранде у бабушки Нины и помогало мне и подругам изображать принцесс и невест в домашних спектаклях. Мамина фата, отделанная гипюром, не сохранилась, и если надо было по сценарию, то фатой нам служила тюлевая накидка на подушки с кровати бабушки.

Анна прожила долгую жизнь. Девяносто девять лет. До последнего дня ее голову украшала корона из тяжелых черных кос без намека на седину, а в ушах блестели цыганские золотые серьги полумесяцем.

Добрее и гостеприимнее моей бабушки, мудрее и трудолюбивее дедушки никого никогда для меня не было. Жаль только, что я не говорила им это, когда они были живы.

Дедушка Митя умер ранним утром 3 января 1989 года. Накануне вечером он пошел играть в домино к друзьям на соседней улице, а когда возвращался домой, поскользнулся и упал. Пришел домой, сказал бабушке: «Нина, я упал, но очень удачно: голову не ударил». Позже ему стало плохо, скорая увезла в больницу, и там через несколько часов он умер. Оказалось, от удара лопнула аорта.

Бабушка не спала, ходила из комнаты в комнату, вспоминала, как пристраивали комнаты к дому, как радовались успехам единственной дочки Светочки, рождению внучки, а потом и правнучки. Думала о том, что весной надо побелить дом и покрасить стены на кухне. Еще много планов у них с Митей. Летом Вита с Мишей прилетят из Еревана и маленькую Евочку привезут…

Первый раз Митя оставил ее одну в этом доме. Она не узнавала комнат: какие они большие и неуютные. На потолке в зале появилась трещина.