Тридцать три удовольствия

Дойдя до середины, старичок вдруг сделал вид, что шатается, что устал и не может больше нести свою ношу. Он стал медленно опускать немку на угли, и та заверещала уже интернационально, без каких-то различимых слов. Но старичок шутил. Он ничуть не устал. Он подбросил толстую немку, как младенчика, и понес туда, откуда взял. В его силе, ловкости, а главное, в его необъяснимой способности так долго ходить по горящим углям, да еще с тяжелой ношей, было нечто настолько таинственное и жуткое, что мне вспомнился александрийский старик, как он прокалывал себя спицей. Только тот старик был огромный, тощий, черный, а этот маленький, сухонький, смеющийся. Отдав немку немцам, он снова закружился в танце со своими двумя партнершами, снова из-под их босых ног полетели во все стороны яркие искры, ритм бубна и волынки стал учащаться, учащаться, учащаться… музыка резко оборвалась, танцоры поклонились зрителям и убежали с пылающего круга. Зажегся свет, на сцену выскочили танцоры и музыканты и грянули быструю зажигательную мелодию. И все, кто только что стоял у волшебного круга, кинулись отплясывать на площадке перед сценой, воодушевленные увиденным необычайным зрелищем плясок на углях. Я спрыгнул с ветки и поймал на лету соскакивающую Птичку. Она вся трепетала. Невооруженным глазом видно было, что она горит желанием потанцевать на углях.

— Лариса! Я запрещаю тебе это! — успел крикнуть я прежде, чем она подбежала к площадке, устланной углями, и скинула с ног босоножки. Я хотел было схватить ее в охапку, но вдруг, в какую-то сумасшедшую секунду понял, что у нее получится. Словно рука чья-то сняла с меня страх за Ларису, и уже в следующее мгновение босые ножки Птички побежали по углям. Она сделала всего несколько шагов туда и обратно, и, выскочив из страшного круга, в восторге крикнула:

— Получилось! Ура, получилось! Смотри, у меня ни единого ожога! Надо только верить, что все обойдется. Попробуй, не бойся!

И она снова вбежала в круг, попрыгала по нему и выскочила на безопасное место. Лицо ее светилось таким необыкновенным счастьем, будто Лариса всю свою сознательную жизнь мечтала об этих пробежках по горящим углям, долго готовилась в специальном центре подготовки, и вот, наконец, свершилось.

Какая-то фраза по-французски и хлопки раздались за моей спиной. Я оглянулся и увидел того самого человека, который с таким любопытством взирал, как мы забираемся на дерево и усаживаемся на ветку.

— Это еще что за наглый тип? — спросил я его по-русски, поскольку французским не владел. Он протянул мне руку и произнес свое имя:

— Доменик.

Я хмыкнул и посмотрел на Ларису.

— Ну что же ты, Феденька? — спросила она. — Ведь и ты можешь! Это как плавать — надо только поверить, что умеешь, и сразу поплывешь. Точно так же и летать. Надо только поверить, и человек сможет все.

Я быстро скинул с ног туфли и носки, разбежался и прыгнул на угли, поскакал по ним и закричал от восторга, но уже в следующую секунду страшная боль охватила всего меня. Преодолевая себя, чтобы не упасть, я сделал еще несколько шагов и выбежал за пределы пылающего круга. Тотчас сел и стал сучить в воздухе ногами, пытаясь стряхнуть с них жгучую, нестерпимую боль. Мне стоило больших усилий не закричать, я только стонал. Я слышал, как Лариса сказала что-то по-французски, отгоняя наглого типа, затем принялась ухаживать за мной, утешать, я слышал ее нежные, ласковые слова, она не сердилась на меня, что у меня не вышло так, как у нее, что не хватило веры в свои возможности, она любила меня, я слышал это сквозь дикую боль — о, Боже, ну почему я всегда был таким беспомощным перед болью!

Я уж было собрался с духом встать, обуться и героически добраться до гостиницы своим ходом, но было поздно — ко мне подбежали работники ресторана, уложили меня на носилки — у них, видите ли, были носилки на всякий такой случай! — и понесли прочь, чтобы никому не портить веселья. Они не скрываясь хихикали над моей участью, особенно когда узнали, что я русский. Правда, когда я каждому из них дал по доллару, они почтительно перестали смеяться. Вскоре за мной приехала машина «скорой помощи» и меня отвезли в больницу, где весьма серьезный врач, прекрасно владея русским языком, объяснил мне, что для свободного передвижения босиком по горящим углям необходимо долго тренироваться и перенимать секреты мастерства. Я возразил ему, что моя жена пробежала несколько раз по углям безо всякой тренировки и не зная секретов. Он проворчал что-то про один случай из миллиона, намазал мне подошвы какой-то мазью и забинтовал, после чего меня и сопровождающую меня Птичку вежливо отвезли в нашу гостиницу с родным названием «Кубань».