Тридцатилетняя война

Условия жизни в Баварии стремительно ухудшались. Два года подряд страну опустошали то войска Тилли, то армии Густава Адольфа и Бернхарда, доведя крестьян до отчаяния. На притеснения они отвечали бунтами. И хороший урожай 1632 года, и плохой, побитый градом урожай 1633 года были загублены проходившими армиями или изъяты чиновниками курфюрста для снабжения собственного войска. Когда Альдрингер расположился здесь на зимний постой, восстание приобрело всеобщий характер. Испуганный Максимилиан пытался запретить расквартирование войск в самых бедных районах, но солдаты, побуждаемые нуждой, игнорировали указания и стреляли в тех, кто оказывал неповиновение. К концу декабря взялись за оружие около двадцати — тридцати тысяч крестьян, перекрыв дороги для голодных войск Альдрингера[1001]. Но они восстали против солдатского постоя, а не против правительства, и помощь, предложенную Бернхардом Саксен-Веймарским, не приняли[1002].

Максимилиан утихомирил крестьян тем, что попросил Альдрингера размещать войска в более спокойных районах[1003]. Из двух зол он выбрал меньшее.

Страдала не только Бавария. Несмотря на просьбы Фердинанда[1004] и местных властей[1005], Валленштейн снова расквартировал свои войска на имперских землях в Богемии. Как и прежде, делать это его заставляли военные нужды, но он не мог таким аргументом умиротворить недовольство Вены[1006]. Генерал потерял Регенсбург, позволил опустошать Баварию и сам теперь поедал Богемию. Его уже можно было считать чуть ли не изменником: за короткое время он успел нанести столько вреда делу, которому был призван служить.

Сам Валленштейн расположился в Пильзене, понурая, хромая и раздражительная развалина. В Вене открыто поносили его, Максимилиан написал агенту, наставляя воспользоваться даже услугами испанцев для того, чтобы от него избавиться[1007]. В армии зрело недовольство, высшее офицерство заподозрило измену. Трчка написал Кинскому, главному богемскому изгнаннику в Дрездене, о том, что генерал готов договориться с Бранденбургом, Саксонией, Швецией и Францией и настало время «сбросить маски»[1008]. Действительно, настало время для «сбрасывания масок», но прежде всего с самого Валленштейна, и показать его истинное лицо — лицо человека, опьяненного иллюзией власти, которой у него уже не было.

Еще в мае 1633 года Валленштейн начал вести скрытные переговоры на предмет богемской короны через Кинского в Дрездене[1009]; в июле Фекьер через Кинского же сообщил, что Франция признает его королем в обмен на измену императору. В декабре, похоже, он перестал колебаться и принял предложение[1010].

В последний день 1633 года император и его совет все-таки решили избавиться от Валленштейна[1011]. Надо было выяснить отношение к нему в армии, и в этом Вене охотно помогли его некоторые подчиненные. Альдрингер уже выразил свое мнение, повиновавшись не генералу, а императору. Опасения мести добавили ему нелюбви к главнокомандующему. Хольк, в чьей верности можно было не сомневаться, почил в бозе. Октавио Пикколомини, итальянский наемник, заменивший Паппенгейма, уже продался венскому правительству. Маттиас Галлас, добродушный, беспечный и не очень компетентный артиллерийский генерал, раздумывал над предложением стать главнокомандующим у короля Венгрии. К тем, кто еще сохранял верность Валленштейну, относились, пожалуй, только Адам Трчка, распоряжавшийся восемью полками, Христиан Илов, квартирмейстер, Франц Альбрехт Саксен-Лауэнбургский да еще несколько человек. Тем не менее Валленштейн должен был продемонстрировать открытую измену, прежде чем его можно было бы убрать. По этой причине надо было все делать так, чтобы он ничего не заподозрил.

Звезды Валленштейна помогали больше императору и венгерскому королю, а не ему. Сам же он доверял больше гороскопам своих офицеров, а не их талантам. Гороскопы Пикколомини и особенно Галласа вселяли в него уверенность.

В декабре император попросил его рассказать о контрибуциях, которые он взимает с имперских земель. Валленштейн наотрез отказался[1012]. Фердинанд, постаревший и не такой жизнерадостный, как в молодости, предался молитвам, прося Господа указать ему способы избавления от Валленштейна[1013]. Генерал действительно зашел слишком далеко и уже встал на путь открытого предательства. Он задумал перейти к врагам со всей армией и 12 января созвал своих главных полковников в Пильзене, заставив их дать клятву верности лично ему, ссылаясь на заговоры против него в Вене. Клятву подписали сорок девять полковников[1014], и Валленштейн почувствовал себя в безопасности. Ему и в голову не приходило, что для наемника подпись ничего не значит. Сам человек не слишком совестливый, Валленштейн почему-то положился на честность других людей.