Тридцатилетняя война

Победители насчитали, что враг потерял семнадцать тысяч человек убитыми и четыре тысячи[1092] — пленными; почти все пленные, и офицеры и солдаты, поступили на службу к императору. Ту ночь кардинал-инфант провел на небольшой ферме, отдав самый просторный дом, который для него нашли, раненым[1093]. Позднее он послал в Испанию пятьдесят захваченных штандартов и икону Пресвятой Девы Марии: ее образ с выколотыми глазами обнаружили среди шведских трофеев[1094].

Через несколько дней о победе узнал и император. Когда он вернулся с охоты в Эберсдорфе под Веной, его уже ждали с этим счастливым известием жена и курьер, только что прискакавший из Нёрдлингена. Фердинанда переполнили чувства гордости за сына и радость правоверного католика, отстоявшего свою церковь и династию от посягательств врага[1095]. Все, что было потеряно под Лютценом, он вернул в битве при Нёрдлингене. Враг, разбивший Тилли и войска Католической лиги, пал с Божьей помощью от мечей Фердинанда Венгерского и Фердинанда Испанского.

6

Казалось, поборники протестантской веры и германских свобод потерпели окончательное поражение, и шведы — тоже. Никогда больше Оксеншерна не сможет так вольно обходиться с Германией. Через два дня после катастрофы Бернхард сообщил о ней Оксеншерне из Гёппингена в Вюртемберге, уже находясь за сорок миль от Нёрдлингена. Даже 9 сентября он ничего не знал том, что случилось с Горном, жив он или нет, в плену или на свободе, куда ушла шведская армия[1096]. Он рассылал депеши во все гарнизоны во Франконии и Вюртемберге, приказывая им эвакуироваться, с тем чтобы набрать свежие войска и двинуться на запад, как можно дальше на запад. Теперь он ставил целью защищать Рейн, а десять месяцев назад брал Регенсбург, удерживал Ворниц и Лех. Все это означало бегство за сто пятьдесят миль от первоначальных позиций, переход в оборону, полный отрыв от саксонцев Арнима и шведских войск Банера в Силезии. Это означало также и то, что Бернхард бросал и герцогство Франконию, давшее ему титул. Однако и сейчас Бернхард не мог быть уверен в том, что ему удастся удержать Рейн[1097].

Вести о поражении при Нёрдлингене дошли до Франкфурта-на-Майне чуть раньше крестьян, бежавших от католических войск подобно птицам, улетающим от надвигающейся бури. Оксеншерна снова провел тревожную бессонную ночь[1098]. Фекьер волновался гораздо меньше: в неудаче шведов, хотя и очень драматичной, для него была и положительная сторона. Делегаты Хайльброннской лиги дружно шли к нему на поклон, прося протекции. К альянсу присоединились два саксонских округа, испугавшиеся возможного проникновения католической церкви на север Германии и решившие заручиться поддержкой Ришелье[1099].

В плане конфликта религий победа в битве под Нёрдлингеном была важна для католиков не меньше, чем их поражение при Брейтенфельде для протестантов. Если ее рассматривать под углом соперничества династий, то она подняла престиж Габсбургов. В военном отношении успех католиков нанес смертельный удар по репутации шведской армии и прославил испанцев[1100]. В сфере политики их триумф окончательно связал протестантов с Ришелье и поднял занавес для последнего акта германской трагедии, в котором Бурбоны и Габсбурги вступят в открытое противоборство и будут вести его до тех пор, пока одна из сторон не возьмет верх.

Битва под Нёрдлингеном была во многом острее и драматичнее сражения при Брейтенфельде, но она не отметила какой-либо определенный период в европейской истории. Аплодисменты в адрес победителей и стенания потерпевших поражение, как и после битвы при Брейтенфельде, вскоре позабылись. В противоборстве двух династий Бурбоны, проводившие более разумную и гибкую политику, были обречены на то, чтобы сокрушить Габсбургов, зараженных и изъеденных испанским грибком. Победа двух принцев, стремительное развитие успеха и воскрешение династического энтузиазма были не чем иным, как внезапной вспышкой пламени угасающей свечи. Два Фердинанда, проскакавшие на следующий день после битвы перед своими войсками под громкие возгласы «Viva Espana!», направились затем в дальнюю дорогу: одного из них ожидало горестное поражение, другого — смерть в Брюсселе, наступившая, возможно, и к счастью для него, еще до того, как он лишился последних надежд.

Сразу же после победы венгерский король предложил кузену остаться в Германии на осень и довершить начатое дело, но кардинал-инфант стремился, и не без причин, в Брюссель[1101]. Нидерланды в конце концов были его главной целью. Уговоры Фердинанда Венгерского на него не подействовали, испанские и имперские войска вновь разделились, кардинал-инфант, взяв с собой несколько германских вспомогательных отрядов под командованием Пикколомини, пошел к Рейну, король Венгрии направился на запад через Франконию и Вюртемберг.