Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648

Фердинанд не рискнул отказаться. Его согласие давало опасный козырь в руки Валленштейна, но в сложившейся критической ситуации у него не оставалось иного выбора. Максимилиан был его единственным союзником, помимо Валленштейна, и, хотя Фердинанд, пожалуй, охотно бы разделил свои обязательства пополам, позволив кому-нибудь еще вывести армию на поле боя, сам Максимилиан в страхе от надвигающейся бури уговаривал его, если возможно, собрать отдельную армию. Весной 1625 года курфюрст Баварский видел защиту только в силе оружия и слишком боялся за собственное имущество, чтобы заботиться о том, кому это оружие принадлежит.

Единственным серьезным противником Валленштейна был его соперник, губернатор Чехии Карл фон Лихтенштейн, который тщетно пытался помешать его планам, выдвинув против него сорок два обвинения в финансовой нечистоплотности. Фердинанд не имел возможности медлить, чтобы их рассмотреть. В феврале 1625 года он вернул Лихтенштейна, а в апреле вызвал Валленштейна в Вену. И тем не менее Фердинанд действовал осторожно и уменьшил численность предлагаемой армии с 50 тысяч, что делало Валленштейна слишком опасным, до 20 тысяч – достаточно для того, чтобы справиться с непосредственной угрозой, и пока что ограничил полномочия генерала только землями Габсбургов. При необходимости он позднее сможет использовать Валленштейна в другом месте, а до тех пор подтвердил Максимилиану Баварскому, что именно он возьмет на себя командование военными действиями.

Пока Фердинанд таким образом использовал верность одной из своих креатур для решения проблем в Австрии, Спинола удвоил свои усилия в Нидерландах, стараясь завершить голландскую войну, прежде чем захват Вальтеллины скажется на его войсках и снабжении. До той поры он продвигался хотя и медленно, но неуклонно, и казалось, что его давно задуманный план измотать противника вот-вот даст свои плоды. Берген-оп-Зом не попал в руки испанцев только благодаря случайному вмешательству Мансфельда и Христиана Брауншвейгского в 1622 году; Рейн был потерян, соседняя провинция Июих захвачена испанскими войсками, и две суровых зимы временно подорвали благополучие голландских фермеров. За невиданными морозами января и февраля 1624 года последовали прорывы плотин и разрушительные наводнения, из-за которых толпы бездомных крестьян хлынули в города; по всей стране сильные ветры срывали соломенные крыши, а дисциплинированные войска Спинолы, невзирая на ненастье, пробили пограничную оборону голландцев. Голландская армия, оголодавшая, не получавшая жалованья, промокшая и замерзшая, подняла мятеж в Бреде; какое-то время казалось, что у провинций не осталось иного выбора, кроме как просить мира. Голландцы успели сплотиться, чтобы остановить вторжение, но ситуация не сильно изменилась к весне 1625 года, когда Спинола осадил Бреду – ключевую крепость на границе Брабанта, охранявшую дороги в Утрехт и Амстердам.

В это время в Гааге умер Мориц Оранский. На смертном одре он послал за младшим единокровным братом – Фредериком-Генрихом, принцем, который, разумеется, должен был наследовать ему в качестве статхаудера (штатгальтера) пяти провинций и командующего армией. Голландцам этот младший сын (от четвертого брака) Вильгельма I Молчаливого еще не был известен; со времени государственного переворота 1619 года он жил в уединении, сочувствуя, по слухам, проигравшей стороне, и меньше всего стремился создать в государстве партию против старшего брата, которому был полностью предан. Ему было уже за сорок – по меркам своего времени он был уже стар, чтобы взять на себя бразды правления, и он еще не успел жениться.

В последние дни болезни Мориц колебался между тревогой за голландский народ и за собственную династию; он наказал брату спасти Бреду и найти себе жену. Что касается второй просьбы, то Фредерик-Генрих был вовсе не против; уже некоторое время он как будто был влюблен в пышную молодую фрейлину королевы Чехии. Не обладая иным приданым, кроме несравненной красоты, по куртуазному выражению венецианского посла, Амалия Сольмс-Браунфельсская тем не менее устраивала умирающего Морица в качестве инструмента продолжения династии. Она происходила из знатного германского рода, преданного свергнутому Фридриху, и она бы тесно связала супруга с тем рейнским альянсом, который, вероятно, будет единственным способом сокрушить испанские силы на Рейне. Негромкую свадьбу отпраздновали в Гааге в начале апреля; несколько дней спустя Мориц скончался, и жених покинул столицу во главе армии, направляющейся к Бреде.