Сам же Пророк – вопреки сложившемуся стереотипу – четко различал духовную и светскую сферы. Более того, он считал себя авторитетом лишь в первой. Как повествует предание, по прибытии в Медину Пророк однажды наблюдал, как мединцы опыляют пальмы. Поинтересовавшись, в чем состоит смысл их действий, он сказал: «Если бы вы и не делали этого, урожай был бы таким же». К его мнению прислушались, но на следующий год урожай оказался совсем плох. И тогда Пророк изрек: «Я лишь простой смертный (башар). Если я повелеваю тем, что касается религии (дин), то прислушайтесь к моим словам; а если я повелеваю тем, что к ней не относится, по собственному усмотрению, то помните, – я лишь человек» или, согласно другой версии: «Если дело касается земной жизни (дунйа), то это вам решать, а если дело касается религии, то – мне». И тут же добавил слова, ставшие впоследствии знаменитыми: «Вы лучше посвящены в дела земной жизни (антум а‘лям биамр дунйакум)»[259]
.В сферу религиозного, духовного (дин) входили вопросы, связанные с передачей и разъяснением божественного откровения относительно веры и культа. Остальные же области жизни относились к сфере светского, земного (дунйа). В этой, последней сфере Пророк осознавал себя простым смертным и таковым призвал считать себя своих последователей.
Как светскую Пророк, видимо, рассматривал и политику – область, где он часто держал совет (шура) с мусульманами, следуя кораническому повелению Всевышнего: «Советуйся с ними о делах их» (3:159). Его сподвижник Абу-Хурайра засвидетельствовал: «Я не знал никого, кто бы так [часто] держал совет с окружающими, как Посланник Божий»[260]
.Биография Пророка и канонические сборники хадисов представляют большое количество примеров подобного совета-шуры. Здесь мы ограничимся двумя фактами, когда Пророк в результате совета даже поменял свое первоначальное решение. Перед Бадрской битвой (на втором году хиджры) Пророк выбрал место расположения мусульманского войска, но ансарит аль-Хубаб ибн аль-Мунзир отсоветовал ему, указав на другое, и Пророк с ним согласился. В другой раз, при осаде Медины язычниками (на пятом году хиджры), Пророк, желая склонить гатафанитов к отказу от союза с курайшитами и снять осаду, договорился с их вождями об уступке трети годового урожая фиников Медины. Но после совета с главами ансаритов (Садом ибн Му азом и Садом ибн Убадой) Пророк отказался от своего намерения и аннулировал свою, еще не подписанную, грамоту. Примечательно, что в обоих случаях у Пророка спросили: «Твое решение следует откровению Божьему или это – военное дело, которое решается собственным усмотрением?» И Пророк указал на второй смысл.
Надо заметить, что само обращение к последователям за советом в политической области подтверждает ее светскую природу – Пророку не подобало решать духовные, религиозные вопросы с советом-шурой.
По-видимому, в сферу «светского» Пророк включал и судопроизводство. Только при таком соотнесении можно понять его слова: «Ведь я – простой смертный (башар). Вы приходите ко мне со своими тяжбами. И бывает так, что кто-нибудь из вас более красноречив в доводах, и я решу в его пользу соответственно услышанному от него. Так знайте: кому я присужу то, что по праву принадлежит другому мусульманину, то это – от пламени Ада, и пусть он сам [думает], принять его или оставить»[261]
.Отметим, наконец, что стереотип восприятия исламской теократии отчасти связан с гипертрофированным представлением о масштабах «политической» деятельности Пророка. В действительности же Пророк практически не вмешивался в традиционную административно-политическую организацию как населения Медины, так и других племен и областей Аравии, принявших ислам. Ряд знаковых «фактов», включенных в государственно-политическую биографию Пророка, не выдерживает суровой исторической критики – они не прошли даже менее строгий экзамен самой классической мусульманской традицией, которая отказала им в праве быть помещенными в шесть канонических сборников хадисов. Достаточно назвать здесь знаменитое предание о политической хартии («Мединской конституции»), составленной вскоре после прибытия Пророка в Медину и заложившей основу новой государственности.
Как бы там ни было, после смерти Пророка никто из мусульман не обладал духовной властью, а значит, не может претендовать на роль теократического лидера, а только светского. Ибо Посланник Божий четко возвестил: «Сынами Израилевыми правили пророки – умрет один пророк, ему наследует другой; после меня же не будет пророка, а будут халифы»[262]
. А по некоторым хадисам[263], Пророк предсказал, что эпоха халифата продлится тридцать лет, а потом наступит царское правление – мульк.Утвердить гуманно-толерантные и рационалистические идеалы коранического/пророческого ислама – вот задача, стоящая сегодня перед мусульманской богословской мыслью.
Бумеранг стрелы и времени