Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— И вы думаете, это, — Григорий указал на монитор, — правда, похоже?

Так завязался разговор. Выяснилось, что знатока поэзии зовут Артем. Из библиотеки они вышли вместе. По дороге Артем декламировал стихи Корзикова, чем вызвал полный восторг Григория. Потом стал расспрашивать о жизни любимого поэта: писал тот стоя или сидя, ручкой или карандашом. Потом заметил:

— Конечно, такой человек был достоин государственных похорон. Жаль, что все так смазанно прошло…

— Не знаю, я там не был, — признался Григорий.

Артем почувствовал, что это, что называется, «тепло». Разгадка мании, поразившей Григория, лежала где-то рядом…

— Не смогли себя заставить прийти, — сказал с сочувствием. — Понимаю…

— Нет, просто не успел, — сказал сын поэта. — Это меня до конца жизни будет преследовать. Я был в командировке. И в тот день, когда отца не стало, у нас было что-то вроде корпоратива. Узнал о его смерти только на следующий день, когда не было рейсов. Прилетел, когда его уже похоронили.

— Не надо на себя злиться, — сказал новый знакомый. — Вы делаете великое дело во имя отца. Продолжаете его путь…

— Мне кажется, этого мало, — признался Григорий. — Да, я сохранил в прежнем виде его комнату. Пытаюсь дописать его произведение. Но…

— Его комната в прежнем виде? — воскликнул Артем. — Вы серьезно?

Видимо, услышанное так поразило этого фаната Корзикова, что он остановился. Посмотрел на Григория, взмолился:

— Я понимаю, что прошу о невозможном, но не могли бы вы показать мне это место?

Разумеется, в такой просьбе Григорий не мог отказать. И вскоре они уже вошли в ту самую комнату, которую не дали убрать уборщице. Артем излучал благоговение.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Просто потрясающе! Вы оставили все так, как было?

— Конечно, — гордо произнес Григорий.

Гость достал телефон, начал снимать.

— Господи, какое счастье, что у Корзикова появился на свет столь достойный сын! — сказал он. — А это что — его ракетка?

Он навел телефон на теннисную ракетку.

— Конечно…

Гость взял в руки вазу, в которой еще осталось немного воды.

— И его ваза… — произнес с тем же придыханием.

И вдруг… ваза выпала из рук гостя. Артем попытался ухватить ее — и тут сбил на пол модель самолета. Ваза разбилась, у модели тоже что-то погнулось. Григорий в ужасе замер. А гость воскликнул:

— Извините! Я уберу!

И он схватил со стола исписанные тетради — тетради самого Корзикова! — бросил их на пол и принялся собирать пролитую воду.

— Что вы делаете?! — вскричал Григорий.

— Сейчас-сейчас! — заверил гость.

Он еще не довел разорение до нужного уровня… Поэтому он схватил со стола новые тетради, комкая их и рассыпая по полу. Григорий, выйдя из ступора, стал выхватывать тетради, возвращать их на место. Артем между тем заявил:

— Тут надо просто немного прибрать…

И принялся протирать стол еще одной тетрадью.

— Хватит! Не трогайте ничего! — закричал Григорий, пытаясь остановить разгром.

— Как не трогать? — возразил гость. — Великий человек не мог творить в такой грязи. Мы все сейчас почистим!

Он открыл окно и вытряхнул туда пепельницу, еще полную окурков поэта. Затем ухватил со стола карандаш.

— А этот почему не наточен?

Он потянулся к точилке — и в этот момент Григорий изо всей силы ударил его теннисной ракеткой по голове…

…Спустя некоторое (довольно продолжительное) время «фанат поэта Корзикова» сидел в медпункте бизнес-центра, и врач обрабатывал полученную им рану. Вот он закончил работу, сказал:

— Ну, почти все. Когда в следующий раз ждать?

— Как пойдет, — ответил Артем.

— Может, выдать карточку постоянного клиента?

Артем оценил шутку.

…В тот же вечер у него состоялась встреча с человеком, которого он в последнее время избегал. С Лерой. После того как он узнал, кто был мужем Леры, узнал, как она поступила с Дашей и Кирюшей, он сбрасывал ее звонки, а при встречах в бизнес-центре отворачивался. Но вот она позвонила и предложила объясниться. И Артем ответил согласием. Не в его характере было уклоняться от решительных объяснений. Правда, для встречи он выбрал ресторан, в котором на входе посетителей проверяли металлодетектором. Он всерьез опасался, что Лера, с ее характером, с ее запасом ненависти, захочет его застрелить.

Когда он сел за ее столик, она глянула на его забинтованную голову, но ни о чем не спросила. Заметила только:

— Ты единственный мужчина в моей жизни, который позволяет себе опаздывать.

— Это не свидание, — предупредил он.

Что означало: «Я не мужчина в твоей жизни, здесь другие правила».

— Ладно, давай начнем сначала, — сказала она. — Во-первых, я не врала. Просто недоговаривала.

— Ну да, — усмехнулся он. — Некоторые несущественные детали. Например, что я как бы убил твоего мужа.

— Да, я так думала раньше, — согласилась она.

— Я очень сильно в тебе ошибся, — признался он. — Профессионально ошибся. Я думал, что ты зациклена на умершем супруге. Но правда в том, что тобой движет ненависть к самой себе.

— За что мне себя ненавидеть?

— Видимо, за то, что ты меня любишь.

Она глубоко вздохнула, потом заговорила: