Трильби

Затем мистер и миссис Таффи поехали в открытой коляске в Сен-Клу через Булонский лес. Они ездили еще в Версаль, где завтракали в Отеле де Резервуар — подумайте только! И в Сен-Жермен. и в Медон, где обедали в домике лесника — нового. Они побывали в Салоне, в Лувре, на фабрике севрского фарфора, гобеленов, в музее Клюни, в доме Инвалидов, гдё гробница Наполеона; посетили полдюжины соборов, включая Собор Парижской богоматери и Сен-Шапель, пообедали с Додором в его прелестной вилле около Аниера, и с супругами Зузув великолепном особняке де ла Рошмартель, и с Дюрьеном в его доме в парке Монсо (лучше всех угощал их Додор, а хуже всех — Зузу; что же касается Дюрьена, то его общество и беседа были столь приятны, что, к сожалению, все забыли обратить внимание на еду). С молодым поколением Додора все обстоит вполне благополучно, так же, как с молодым поколением Дюрьена. А потомство Зузу? Его вовсе нет, что лежит тяжелым бременем на чьей-то совести!

Они побывали в Варьете и видели мадам Шомон; посмотрели Сарру Бернар, Коклэна и Делонэ в «Комеди Франсэз», а также были в Опере — слушали Лассаля. А сегодня, в последний день своего пребывания в Париже, они решили побездельничать и прогуляться по бульварам, купить кое-что; где-нибудь на ходу позавтракать, еще раз проехаться по Булонскому лесу и посмотреть на «весь Париж», а затем пораньше пообедать у Дюрана или Биньона (или, может быть, в кафе «Дез' Амбассадер»), Закончить программу дня они решили в «Муш д'Эспань» — новом театре на бульваре Пуассоньер, — посмотреть мадам Кантариди в пьесе «Маленькое счастье контрабандистов». Она, как им сказали, в этой роли комична в высшей степени и забавна, не будучи вульгарной. Обо всем этом их информировал Додор, который раза три-четыре водил мадам Додор на этот спектакль.

Мадам Кантариди, как всем известно, очень умная, но чрезвычайно некрасивая, старая женщина со скрипучим голосом. У нее безупречная репутация, и она превосходная мать уже взрослых детей. Она прекрасно их воспитала. Ее сыновьям никогда не разрешалось присутствовать на спектаклях их матери (теперь уже бабушки). На этом настоял их высоконравственный отец, обожающий свою жену и детей.

В частной жизни она «настоящая леди», но на сцене — пойдите-ка посмотреть ее, и вы поймете, почему она стала идолом парижской публики. Это правдивая и яркая выразительница современного галльского духа, который заставил бы самого Рабле смущенно перевернуться в гробу и покраснеть, как застенчивого монаха.

Конечно, она заслужила благоговейную любовь и благодарность своих дорогих парижан вполне законно! Она забавляла их во времена Империи; в тяжелые годы безвременья была их единственной утешительницей и поддержкой, и неизменно радовала их как тогда, так и теперь. После войны, вернувшись домой, они застали мадам Кантариди на своем посту в «Муш д'Эспань», — она ликовала вместе со всеми и, приветствуя народных героев, радовала их своим смешным, старым, скрипучим голосом или утешала — как понадобится.

«Победившие или побежденные, они все равно будут смеяться!»

Миссис Таффи — весьма слабый знаток французского языка, ведь его нужно прекрасно знать, чтобы понимать всю соль тонкой игры мадам Кантариди и ее партнеров!

Но у актрисы такой комичный вид и голос, такие забавные и эксцентричные манеры, что как только оригинальная старушка появляется на сцене, миссис Таффи от души хохочет. Она смеется так заразительно, что сидящий рядом парижский буржуа наклоняется к своей жене и шепчет ей на ухо: «Погляди на эту хорошенькую англичаночку, ее, во всяком случае, не назовешь ханжой! А толстый бык с голубыми глазами навыкат, конечно, ее муж; он не очень-то веселится, как видно!»

И в самом деле, добрый Таффи (превосходно знающий французский язык) чрезвычайно шокирован всем происходящим; он очень сердит на Додора, который рекомендовал им посмотреть этот скандальный фарс, и намерен по окончании первого действия в антракте тихо и незаметно увести свою жену.

Пока что он сидит терпеливо и покорно, он слишком возмущен, чтобы смеяться, даже когда действительно смешно (хотя многое в пьесе вульгарно, не будучи забавным). И вдруг он замечает маленького седого музыканта в оркестре, который играет соло на скрипке. Таффи кажется, что он знаком с этим музыкантом, мастерски сыгравшим свою партию, — громкие аплодисменты в такой же степени относятся к скрипачу, как и к мадам Кантариди, спевшей пошловато-комическую шансонетку под его аккомпанемент.

Скрипач поворачивает голову в профиль, и Таффи с удивлением узнает его.

После пятиминутного размышления Таффи вытаскивает из кармана записную книжку, отрывает листок и пишет (строго придерживаясь грамматических правил французского языка): «Дорогой Джеко, вы, надеюсь, не забыли Таффи Уинна, а также Маленького Билли и его сестру, ныне миссис Уинн. Завтра мы покидаем Париж. Очень хотели бы повидаться с вами. Не хотите ли, после представления, поужинать с нами в кафе «Англэ»? Если да, обернитесь в партер и кивните мне, я буду в восторге. Преданный вам Таффи Уинн».