Трильби

А потому он приберег к концу Зузу — этого проходимца-зуава из герцогского рода — в виде лучшего украшения своей портретной галереи, как самое лакомое блюдо в своем меню из представителей богемы, чтобы оно пришлось по вкусу тем, кто смотрит на добрый старый Латинский квартал (от которого почти ничего не осталось) как на жалкую, вульгарную, плебейскую часть города, которую снесли по заслугам и где господа студенты (безобразники и бездельники) не находили ничего лучшего, как вечно шататься в богомерзкий кабачок под названием «Сельская хижина».

Чтобы там плясать канкан
Днем и ночью, тру-ля-ля!
Где Робэр Макэр был пьян
Днем и ночью, гоп-ля-ля!

Приближалось рождество.

Бывали дни, когда густой туман, почти такой же непроницаемый, как и тот, что иногда стоит над Темзой между Лондонским мостом и Вестминстерским аббатством, набрасывал свое покрывало на беззакония Латинского квартала, и за окнами мастерской простиралась унылая пустота. Не видно было ни Морга, ни башен Собора Парижской богоматери, ни печных труб на крышах через дорогу, ни даже средневековой башенки на углу старой улицы Трех Разбойников, которой так восхищался Билли.

Печь приходилось топить до тех пор, пока стенки ее не становились багровыми. Только тогда пальцы были в состоянии держать кисть и выдавливать краски из тюбика. Боксировать и фехтовать приходилось с раннего утра, чтобы немного опомниться после омовения ледяной водой и разогреться на остаток дня.

Таффи с Лэрдом стали' задумчивыми, мечтательными, ребячливыми и кроткими. И когда прерывали молчание, то чаще всего говорили о рождественских каникулах у себя дома в веселой, доброй Англии, обетованной стране кексов и пудингов, и о том, как там бывает хорошо на праздники, — охота, вечеринки и пирушки, беспрерывное веселье!

Один вздыхал о своем милом Вест Реддинге, другой — о родном Данди, пока щемящая тоска по родине не охватывала их и они чувствовали, что готовы сорваться с места, сесть в первый поезд и мчаться домой.

Но они не совершили подобной глупости, а написали друзьям в Лондон с просьбой выслать им самую огромную индейку, какую только можно достать, а также пудинг с цукатами и орехами, пирог с мясом, ветки остролиста и омелы, жесткие, жирные, коротенькие сосиски, круг стилтонского сыра и ростбиф или лучше целых два ростбифа, ибо одного могло и не хватить.

Таффи, Лэрд и Маленький Билли решили устроить в мастерской лукуллово пиршество по случаю рождества и пригласить всех милых сердцу приятелей, которых именно поэтому я ранее и описал, — Дюрьена, Винсента, Антони, Лорримера, Карнеги, Петроликоконоза, Додора и Зузу.

Готовить кушанья и подавать ужин должны были Трильби, ее подруга Анжель Буасс, супруги Винары и те из маленьких Винаров, которым можно было доверить стаканы, посуду и мясной пирог, а если б помощников оказалось недостаточно — хозяева были намерены готовить и подавать сами.

Решено было, что ужин последует почти сразу же после обеда, а к ужину собирались пригласить Свенгали, Джеко и, может быть, еще пару приятелей. Но больше никого из дам!

Ибо, как сказал бесчувственный Лэрд, употребляя при этом выражение одного парня, с которым повстречался однажды на танцульке в какой-то шотландской деревушке: «Бабы любой бал испортят».

Разослали нарядные пригласительные билеты, которые Таффи с Лэрдом (Маленькому Билли было некогда) тщательно разрисовали и разукрасили, истощив на них всю свою фантазию.

Раздобыли с большими издержками вино, виски и английское пиво в лавке Делавиньи на улице Сен-Оноре, а также всевозможные ликеры: шартрез, кюрасо, смородиновую наливку и анисовую настойку, — с затратами не считались!

Прикупили также: галантин из индейки с трюфелями, копченые языки, ветчину, паштеты из свинины, из гусиной печенки и телячьих ножек, итальянский сыр (не имевший ничего общего с обычным), арльские и лионские колбасы с чесноком и без оного, разнообразные холодцы и заливные — словом, все, что умеют приготовлять французские колбасники и их искусные жены из свинины, говядины, любой дичи или птицы (включая кошек и крыс). Не забыли и десерт: желе, пирожные, печенья, всевозможные лакомства и сласти из знаменитой кондитерской на улице Кастильон.

Целыми днями все с наслаждением предвкушали тот миг, когда наконец они приступят к вечернему пиру. Приятно вспомнить об этом теперь, когда миновала молодость и аппетиты наши поубавились. Увы… на всех языках мира я хочу сказать именно одно только слово: увы!..

Наступил сочельник. Основные блюда, а также пудинг с цукатами и орехами и мясной пирог пока не прибыли из Лондона. Но времени оставалось еще достаточно.

Как обычно, трое англичан пообедали у папаши Трэна, а потом сразились в домино и бильярд в кафе «Люксембург», вооружившись терпением, пока не наступит время идти к полнощному богослужению в церковь Мадлен. Прославленный оперный баритон Рокули должен был петь там знаменитую рождественскую молитву композитора Адана.