Триллион долларов. В погоне за мечтой

В понедельник они поехали во Флоренцию за покупками, потому что ни у кого из них не было ничего подходящего для похорон. Поскольку Джон даже не имел при себе денег, он первым делом отправился в роскошный главный офис «Банко Фонтанелли», и только когда он заметил шокированный взгляд, которым Урсула обвела похожий на церковный неф холл, полный золота, лепнины и мрамора, ему стало жарко от осознания того, что, возможно, это было не самой лучшей идеей. Потом менеджер едва не рухнула в обморок от благоговения, несколько раз воскликнув «Синьор Фонтанелли!» – настолько громко, что почти все обернулись к ней, и все никак не могла успокоиться. Отвести его к директору? Или позвать директора? Джон поднял руки, успокаивая ее, попытался объяснить ей, что ему просто нужны наличные.

– Сколько денег нам нужно? – спросил он Урсулу, когда женщина наконец поняла его и повела к кассе.

Урсула смотрела только на высоченные мраморные колонны, огромные, в золотых рамах картины эпохи Возрождения, висящие на стенах, большой, по-современному раскрашенный купол.

– Это все принадлежит тебе, – в недоумении прошептала она. – Или нет? Оно ведь принадлежит тебе?

Джон проследил за ее взглядом. Маккейн полагал, что главная резиденция «Банко Фонтанелли» должна выглядеть так, как будто кто-то купил собор Святого Петра и перестроил в здание банка. Его вид даже на него почти производил впечатление.

– Боюсь, что да.

Она с трудом вырвалась из оцепенения, покачала головой, словно пытаясь сбросить с себя чувство скованности.

– Фуггер в городе Медичи. Полагаю, ты можешь повести меня в один из этих престижных магазинов, «Гуччи», или «Ковери», или что-то в этом духе. Возьми двадцать миллионов лир.

Он передал это мужчине, сидящему за бронированным стеклом, и спросил:

– Сколько это в долларах?

– Около десяти тысяч, я полагаю, – сказала Урсула, повисая у него на локте. – Кстати, сказочно богатый мой любовник, скажи-ка мне, почему у такого человека, как ты, нет кредитной карты?

– Потому что у меня ее нет, – ответил Джон. Пожалуй, не стоит говорить ей, что обычно магазины привозят ему ассортимент товаров на дом, а из ресторана он может уйти, не заботясь о таких неприятных мелочах, как счет. – Ах, дайте мне лучше сорок миллионов лир, – сказал он кассиру, который поспешил отсчитать ему банкноты и в конце концов почти подобострастно попросил его подписать квитанцию.

– Кстати, по-твоему, разве это нормально, что люди ползают перед тобой на брюхе? – поинтересовалась Урсула, когда они оказались на улице, снова среди зданий такого на удивление средневекового города.

– Нет, – ответил Джон. – Но я перестал пытаться отучить их от этого.

Она обвела четверых телохранителей, снова собравшихся вокруг них, скептическим взглядом.

– Они меня бесят со своими крутыми солнцезащитными очками, – прошептала она ему на ухо.

– Эй, успокойся. Как бы там ни было, в кармане у меня сорок миллионов лир.

– Да, хорошо. Можешь посидеть со своими крутыми парнями в уличном кафе, пока я в одиночестве немножко пройдусь по магазинам, радуясь тому, что я нормальный человек.

Посетителей пришло намного больше, чем могла вместить маленькая деревенская церковь. Несмотря на то что даже на передней скамье для близких людей было тесно, половине пришедших пришлось стоять на улице и слушать службу через открытые двери; принести громкоговорители и усилители забыли.

Люди выстроились вдоль узких улиц деревни, когда похоронная процессия отправилась на кладбище. Кристофоро Вакки похоронили, как он и предполагал всегда, в семейном склепе Вакки, который вот уже сотни лет возвышался прямо за кладбищенской капеллой и представлял собой что-то вроде центра узкого кладбища, расположенного слегка под уклоном.

– Отсюда красивый вид, – задумчиво произнес Альберто, когда были произнесены все молитвы, спеты все песни и возложены все венки и цветы.

Когда они медленно возвращались обратно, Урсула взяла Джона под руку и незаметно отвела в сторонку.

– Я хотела бы познакомить тебя со своими родителями, – прошептала она ему.

Джон удивился. Это звучало многообещающе. Потому что, в конце концов, с каких это пор мимолетное увлечение представляют родителям?

– В любое время, – прошептал он в ответ. – А я тебя со своими.

– По пути туда мы можем заехать в Аугсбург.

– Аугсбург?

– Город Фуггеров.

– Фуггеров? Я думал, их больше нет?

– Кто бы говорил!

Он почувствовал, как внутри у него поднимается волна безудержной радости. Это равносильно просьбе подумать о ресторане и розах.

– Ясно, – произнес он. – Когда отправляемся?

Она с опаской огляделась по сторонам.

– Может быть, сегодня вечером?

– Я за. – Он и так уже слишком долго злоупотреблял гостеприимством семьи Вакки.

– И как насчет того, – добавила она, – чтобы оставить своих горилл здесь?

Джон закашлялся.

– Вот как. Ты имеешь в виду…

– Только ты и я. Мы прорвемся. Поедем вторым классом, как миллионы других людей, и на пару дней забудем про весь этот цирк.

Отчетливый голос внутри него подсказал ему, что ему придется пойти на это приключение, если он не хочет потерять ее.