Триллион долларов. В погоне за мечтой

Сначала это было волнующе. Чистый адреналин. Было важно, что он держит вещи под контролем, несет бремя всего мира на своих плечах. В некоторые моменты это было лучше, чем секс, и он начал понимать, почему многие так стремятся к карьере, власти и влиянию. Приятно было поздним вечером встать из-за стола, когда уже много часов его окружала темнота, из-за стола, за который он садился утром – то есть целую вечность назад, настолько истощенный после напряженного дня, как после спортивного состязания или ночи любви.

Потом, уже через несколько дней, он почувствовал, что это подтачивает силы. Утром он с трудом вставал с кровати, видел круги под глазами, когда смотрелся в зеркало в ванной, пил невероятное количество ужасно крепкого кофе, чтобы войти в колею, и еще больше, чтобы в ней остаться. Вскоре его «роллс-ройс» стал выезжать из подземного гаража далеко за полночь, а на обратном пути в замок он постепенно засыпал. Во время совещаний он был раздражителен, быстро терял терпение, становился несдержанным и резким. Хотя люди вздрагивали, ища причину плохого настроения самого могущественного человека на земле в себе, но Джон знал, что это его собственная слабость, что он уже не контролирует свои слова и поступки. Он испытывал отчетливое ощущение, что это может стать опасным, но имел весьма расплывчатое представление о том, что конкретно это может означать: в конце концов, концерн принадлежал ему от последнего винтика и до самого сточенного карандаша – опасности потерять свою должность не существовало. И он был достаточно богат для того, чтобы и умереть богатым, даже в том случае, если всю жизнь будет терять миллиарды.

Памятуя о девизе Маккейна, что деньги компенсируют все, даже нехватку таланта, он на протяжении нескольких дней тайком брал уроки у лучшего консультанта-управляющего в мире. Он начал расставлять приоритеты. Перестал принимать отчеты длиннее, чем в одну страницу. Стал требовать, чтобы никто не приходил с проблемой, не предложив варианта решения. На совещаниях присутствовал стоя, чтобы они не затягивались. Он учился руководству настоящего дирижера. И так далее.

Несмотря на это, он ничего не добивался. Хотел уже продать замок и купить квартиру в городе, но не успевал заняться этим. Стал размышлять о том, чтобы поставить себе кровать в соседней с офисом комнате. Он даже не мог найти времени, чтобы позвонить Урсуле, – причем он вынужден был признаться себе, что, если бы даже она вернулась к нему, он не знал бы, где найти для нее место в его забитой до отказа жизни.

Рождество он почти полностью проспал, сделав передышку, так необходимую ему. С невольным уважением он спрашивал себя, как Маккейн вообще выдерживал это на протяжении нескольких лет.

– К сожалению, – сказал адвокат, потирая руки цвета слоновой кости, которые, если не были заняты, всегда словно сами по себе тянулись в карман рубашки к пачке сигарет и одергивались только в последний момент.

Джон смотрел на него, чувствуя бесконечную усталость, накрывающую его, словно снежным покровом. Угли гнева тлели где-то под ней, едва различимые, почти погасшие.

– Но ведь то, что сделал Маккейн, – это обман, ведь так? – спросил он.

– Вопрос не в этом. Вопрос в том, будет ли у нас приговор. А это видится мне в черном цвете, – мягким голосом произнес адвокат. – Уже только до того момента, пока будет установлена подсудность, могут пройти годы. Мистер Маккейн богатый человек. Он может выставить лучших адвокатов, которые только существуют.

– Лучших адвокатов? Я думал, они у нас.

– Что ж, скажем так, это будет борьба между равными. Как бы то ни было, весьма интересная. Один из тех случаев, которые кормят конторы круглый год.

Джон пристально посмотрел на адвоката, на проект искового заявления и подумал о Лоренцо, который был истинным наследником и был вынужден умереть от укусов пчел, потому что у Маккейна имелись другие планы. Он никогда не сможет этого доказать, несмотря на то что до глубины души был уверен в том, что все произошло именно так. Если уж не за это посадить Маккейна в тюрьму, то хотя бы за обман.

– Обвините его, – сказал он, чувствуя грусть, словно занозу в сердце. – Мне все равно, сколько это продлится.

– Как пожелаете, – кивнул адвокат, и, когда он кивал, было видно, какие редкие у него волосы. – Как бы там ни было, если вас это успокоит – для ожидаемого встречного иска мистера Маккейна справедливо то же самое.

– Какого встречного иска?

– Я удивлюсь, если он не подаст иск на дальнейшую выплату заработной платы и восстановление на рабочем месте из-за неправомерного увольнения. В его трудовом договоре есть несколько весьма неоднозначных параграфов, с которыми можно сделать практически все, что угодно. – Он высокомерно улыбнулся. – Но, как было уже сказано, может пройти не одно десятилетие. Мы умеем делать это так же хорошо.