Триллион долларов. В погоне за мечтой

Это была первая поездка в бронированном «мерседесе», приобретенном по настоянию Марко. Требовались особые навыки, чтобы справиться с этим транспортным средством, поэтому за рулем сидел Марко. Все пахло новизной, кожей и большим количеством денег. И почему-то ямки на узких дорогах, ведущих во Флоренцию, словно бы выровнялись за ночь.

– Я ведь был последним стражем состояния Фонтанелли, – мрачно вещал Эдуардо. – Мы выполнили свою клятву. После меня семья Вакки наконец-то будет свободна. – Он выглянул в окно. – И, вероятно, вымрет.

Во Флоренции, как всегда, кишмя кишели туристы. На улицах было не протолкнуться. Прохожие с любопытством взирали на тонированные стекла, когда автомобиль снова застревал в пробке, и Джон вдруг понял, зачем нужны шторки на задних окнах.

К счастью, контора находилась в переулке, не представлявшем архитектурного и исторического интереса, и поэтому здесь было относительно спокойно. К процедуре подъема Джон уже успел привыкнуть; Марко остановился прямо перед входом, несмотря на совершенно очевидный запрет стоянки, вышел, опустив одну руку под пиджак, огляделся по сторонам, а затем открыл заднюю дверь автомобиля. И сел обратно только тогда, когда они оказались в безопасности, в доме. Он собирался припарковать автомобиль неподалеку и ждать, когда его вызовут по рации.

В комнатах древнего особняка по-прежнему пахло прохладой и стариной, но были слышны очень тихие, за пределами порога слышимости, голоса. Значит, padrone и эта студентка все еще здесь.

Они поднялись на второй этаж. Дверь была приоткрыта, свет включен. Голоса стали слышнее. Чаще звучал один голос, женский.

Звуки этого голоса вызвали у Джона странное волнение, которое он не мог себе толком объяснить. Может быть, он уже когда-то слышал его? Нет, не может быть. Или он чувствовал обиду оттого, что Кристофоро Вакки допустил кого-то другого в эти комнаты, к этим документам, не спросив его, даже не проинформировав.

Эти двое не заметили, как они вошли. Они сидели в дальней комнате, сосредоточенно склонившись над витриной с завещанием, padrone и девушка с длинными светло-каштановыми волосами, у которой были блокнот, ручка и небольшой словарь. Она вполголоса читала вслух перевод и записывала его. «И случилось в ночь на 23 апреля года 1495, что снился мне сон, будто бы со мной говорил Господь…»

Настоящим я, Джакомо Фонтанелли, рожденный в 1480 году от Рождества Христова, заявляю, что это моя последняя воля и распоряжение моим состоянием. Я заявляю это и записываю в присутствии очевидцев, засвидетельствовавших этот документ. Я заявляю об этом заранее, несмотря на то что сегодня, в момент записи, нахожусь в полном расцвете сил и, насколько могут судить люди, далек от смертного одра, ибо далее заявляю я, что после составления своего завещания я отрекусь от всех мирских благ и посвящу себя служению Богу, Господу нашему, поскольку было мне предначертано это еще давно. И заявляю я об этом со всем смирением.