Трилогия Мёрдстоуна

Филип заказал «мексиканское ассорти» и получил огромную квадратную тарелку, на которую, судя по всему, стошнило кошку — аккуратными кучками вокруг сложенного блина. Кучки были соединены тонкой полоской жиденького красного повидла. Среди съеденного кошкой торчало что-то зеленое.

Минерва молочно-белым ногтем сковырнула с зубов зернышко граната и раздавила его на скатерти. Крохотный ошметок красной плоти напоминал последствия вскрытия мелкого зверька.

— По-моему, миленький, вся проблема в том, что вы потеряли аппетит.

— Ничего подобного, — с жаром возразил он. — Очень вкусно, правда. В Девоне тебе такого не подадут.

Минерва приподняла руку.

— Филип, я не про еду. Я про вашу работу. Ну ладно, не просто работу, а тематику.

— А-а, — сказал Филип и подлил в бокал молдавского пино гриджио, изображая задумчивость. — А что именно?

Она по-учительски вздохнула.

— Мне самой нелегко, окей? Но давайте коснемся основ. Филип, почему вы пишете романы для детей, простите, юношества?

— Боже, ну и вопрос. Ну то есть… Вы же мой агент.

— Да, за грехи мои. Итак. Вы пишете для детей, потому что наделены уникальным пониманием травмы детства. Никто, то есть вообще никто и никогда не писал о сложнообучаемом ребенке столь проникновенно и поэтически, как вы в «Первом у финиша». Чудесная, чудесная книга. Совершенно заслуживает все полученные награды. Открыла новые рубежи. Заставила синдром Аспергера выглядеть круто.

— Последнем, — сказал Филип.

— Что-что?

— «Последнем у финиша». Вы сказали «Первом».

— Прошу прощения. Как бы там ни было, вы сделали всю эту область, ну, понимаете, неадекватных мальчиков, вашей вотчиной. Возможно, именно поэтому-то теперь никто больше такого не пишет. Своими пятью прелестными проникновенными романами вы сказали все, что тут можно было сказать.

— Ну, черт, даже не знаю. В смысле, в новой книге, по-моему, я вышел в совершенно новое, гм, измерение…

— Вы это о футболе?

— Ну, не просто о футболе…

— Футбол — это круто, — сказала Минерва. — Сразу плюс к продажам.

— Да, но книга, разумеется, на самом деле не совсем про футбол.

— Именно, и это Проблема номер один, окей? Миленький, вы когда-нибудь играли в футбол?

— Ну, нет, не то чтобы, но…

— Так я и думала. Но, собирались сказать вы, это неважно, потому что «Удаление» на самом деле не про футбол. Оно про ранимого приемного мальчика смешанных кровей и с проблемами в обучении, который хорошо играет в футбол и уверен, что настоящий его отец — футболист из Премьер-лиги. Поэтому он старается связаться с ним, оказывается отвергнут, а потом осознает, что ему не нужна отцовская ролевая модель, поскольку у него хватает своих внутренних сил. В общих чертах.

— Ну, да, и…

— И я не могу это продать, — сказала Минерва.

— Что вы имеете в виду?

— То, что я обошла этот город вдоль и поперек, на коленях. Я просила, умоляла, рыдала — и никто не хочет публиковать еще одну книжку про ранимого слабоумного мальчика. Даже если там есть футбол.

— А. — Филип отпил вина.

Минерва разглядывала его. Он был все еще хорош собой, в этаком стиле чуть помятого сельского викария. В нем до сих пор проглядывал серьезный улыбающийся молодой человек с фотографии на обложках его книг. Волосы не тронуты сединой, а что он до своих лет так и не научился прилично стричься, так оно даже трогательно. Кожа, правда, начала терять тонус — лицо напоминало по текстуре слегка залежавшееся в корзинке яблоко. Минерва на краткий миг более или менее профессионально задумалась, занимался ли он в последнее время сексом. Ну, скажем, с тех пор как премьер-министром был Тони Блэр. Она промокнула помаду бумажной салфеткой, вздохнула и взяла быка за рога.

— И, миленький, я только что видела показатели продаж «Цыпленка Уолдо».

Он отважно посмотрел на нее.

— Триста тринадцать, — сказала она.

— Боже. Нет. Но — Минерва, рецензии были великолепными.

— Одна великолепная рецензия. В «Мерри-гоу-раунд». От Тоби Червила. Который предо мной в долгу. И о котором я кое-что знаю. Честно говоря, была пара так себе отзывов в блогах, но их вы, конечно, не видели.

У Филипа было потрясенное, неверящее лицо человека, обнаружившего у себя в гостиной дохлую корову.

После нескольких неудачных попыток сказать что-нибудь гневное или высокомерное он выпалил:

— И что нам теперь делать?

Минерва чуть подалась вперед и нежно накрыла рукой его запястье.

— Двигаться дальше. Всех удивить. Снова отрастить аппетит.

Убрав руку, она махнула официанту, который подпирал стойку и глазел на Минерву. Тот подошел к столику с таким видом, точно это был лишь один из нескольких доступных ему увлекательнейших вариантов времяпрепровождения.

— Что-нить еще? — спросил он.

— Фэнтези? — Филип повторил это слово шепотом, словно непристойное ругательство, которое могли услышать из-за соседних столиков.

— Или, чтоб уж совсем точно, — сказала Минерва, — Высокое Фэнтези. С двух больших букв.

— И что оно собой представляет, если простыми словами?