Трилогия Мёрдстоуна

С виду ничего особенного. Почти квадратный, но не совсем, примерно четыре на пять сантиметров. Достаточно толстый, чтобы оказаться полым изнутри, но Филип не сумел найти на нем ни трещинки, ни намека на то, что его можно открыть. Филип потряс медальоном над ухом, но ничего не услышал. Из какого материала талисман сделан, тоже сказать было трудно. Довольно тяжелый, темно-серо-зеленый, с разводами — как камень. Сланец? Однако на ощупь больше напоминало металл. Очень гладкий, но не так, как будто его отполировали века. Когда Филип зажал Амулет в руке, тот быстро нагрелся, но стоило его выпустить, тут же стал холоден, как лед. В уголках более короткой стороны были проделаны ушки, к которым крепилась цепочка. Сама по себе цепочка явно никакого отношения к Амулету не имела. Симпатичная — дорогая и серебряная, но современная, из «Аспри» или чего-то в том же роде. Изначально, предположил Филип, медальон висел на кожаном шнурке.

Шнурки. Почему она? Чтобы не видеть — чего? Боже, он бы все отдал, лишь бы вспомнить…

На поверхности Амулета был выгравирован или вырезан какой-то узор. В те несколько кратких моментов, что Филип успел урвать, чтобы наспех взглянуть на медальон раньше, ему показалось, что это лист остролиста. Или, может, стилизованная фигурка с остроугольными торчащими крыльями. Или летучая мышь. Теперь же, подставив медальон наклонно к свету, он обнаружил нечто совершенно иное: очертания двух рук с выставленными указательными пальцами и мизинцами — причем кончики пальцев одной руки касались кончиков пальцев второй. Филипа словно бы пронзило слабым разрядом тока — он вспомнил, с каким жестом Морл появился из горящего Чародейского Университета над вокзалом Сэнт-Дэвидса.

Кроме того, при ближайшем рассмотрении в симметричном пространстве меж согнутых пальцев на обеих руках обнаружилось что-то еще — нечто вроде сплюснутой восьмерки. Внутри одной из петель стояла точка. Филип повернул ее к свету, чтобы рассмотреть получше, но она исчезла. Озадаченно моргая, он повернул медальон еще немного. Ничего. Попробовал снова и снова. Ничего и снова ничего.

Сдавшись, Филип выпрямился. Отвернулся от стола — и ему вдруг почудилось, что он не у себя дома, а в пещере.

Нашарив выключатель, он включил большой свет.

Потом повозился с настройками недавно установленного центрального отопления и услышал, как в глубинах дома запыхтел бойлер.

Отыскав пульт от нового телевизора с плоским экраном, он наугад нажал кнопку. Жуткого вида девицы, вместо одежды перетянутые ремнями, отплясывали под ужасную попсу. Филип выключил звук и добрую минуту дивился, как эротичны молча извивающиеся девушки, до которых нельзя дотянуться.

Потом он тронул автоответчик. ВЫ. ПОЛУЧИЛИ. ДЕСЯТЬ. НОВЫХ. СООБЩЕНИЙ. СООБЩЕНИЕ ПЕРВОЕ.

Остановив запись, он отправился на кухню и взял первую попавшуюся банку консервированного супа. Открыл, вывалил содержимое в кастрюльку и лизнул крышку, проверяя, сумеет ли на вкус определить, что это такое. Сделать тост к супу не вышло, потому что хлеб покрылся крохотными голубыми цветочками плесени, а Филип не помнил, нормально это или, наоборот, смертельно.

Немного не доев, он прервался на то, чтобы поставить набираться ванну, потому что не мог вынести мысли о пустом промежутке между двумя разными видами деятельности.

Покончив с супом, он налил себе большой стакан виски, пошел в ванную, плеснул в горячую воду клюквенного молочка для тела, разделся и опустился в розовую амниотическую жидкость.

Не прошло и минуты, как он выскочил из воды и ринулся вниз за Амулетом — в приступе паники, что оставил его валяться без присмотра. Когда он брал его со стола, зазвонил телефон. Филип застыл в нерешительности, из правой руки у него свисал Амулет, с пениса капала обогащенная витаминами пена. Автоответчик щелкнул, и Филип услышал сперва свой голос, а потом голос Минервы.

— Это всего лишь я, cheri[9]. Снова. Думала, уж теперь-то тебя застану. Ты как, окей? С утра вид у тебя был такой восхитительно встрепанный… Филип? Тебя все нет. Ты в том жутком пабе? Миленький, я не помню ничегошеньки, что говорила ночью, но нам совершенно необходимо обсудить одно маленькое дельце, окей? Так что позвони сию же минуту, как будешь compos mentis[10]. Ciao![11]

Филип поплелся наверх, повесил Амулет на крючок двери ванной комнаты и снова залез в воду. Отхлебнув виски, он закрыл глаза и попытался рационально обдумать то, в чем не было ни тени смысла.

Это Амулет Энейдоса. Без всяких сомнений. «Увидишь — узнаешь», — сказал Покет. И Филип узнал. Каким образом Амулет попал в руки доктора Парагус и ее жюри, он представить не мог — и даже гадать не собирался.