Трилогия Мёрдстоуна

Филип отступил к камину и схватил кочергу. Доброчест выставил два пальца — кочерга превратилась в мягкую лакрицу и обвисла у Филипа в руках. Зазвонил телефон. Покет превратил его в розовое безе, а потом зарычал, нацеливаясь руками то на одно, то на другое в комнате, точно обезумевший пистолетчик. Несколько пугающих мгновений казалось, что он намерен обратить дом Филипа в склад разнообразных сладостей. Однако буря угасла так же быстро, как и разгорелась, и Покет изможденно привалился к двери, уронив руки по бокам.

— Осади, Покет, — тихо произнес он. — Оставь себе запас, чтобы вернуться домой. Если старикан узнает, на что ты тут тратишься, то загонит тебе Лихоманку в задний проход. — Он вскинул старые глаза. — Прощения просим, Марлстоун. Не твоя вина. Нет. Вина вся на мне. Надо было тебя предупредить. А я не стал. А ты теперь балуешься с Силами превыше твоего разумения. Да уж, коли на то пошло, и превыше моего. Куда там.

Он облизал губы длинным языком цвета индиго.

— Ты пишешь будущее, Марлстоун, а это недопустимо. А уж тем паче — такому, как ты. И тем паче — мертвыми письменами. И тем паче — сплошное вранье. Так что просто отдай мне Амулет, как хорошая лошадка, и я оставлю тебя в покое.

Филип не шелохнулся.

— Ну же, — устало сказал Покет. — Давай. Ты не хочешь, чтоб я опять сорвался. Ты видел, каков я.

— А как быть с книгой?

— Какой книгой?

— Которую я пишу… мы пишем. — Филип указал дрожащим пальцем куда-то в сторону своего кабинета.

— Марлстоун, никакой клятой книги в помине нет. То, что прячется там у тебя за твоей шлюшкой с ловким язычком, просто-напросто пустопорожние выдумки. Мертворожденный ублюдок. Не знаю, как оно туда попало, — и знать не хочу. Просто избавься от этой пакости. Похорони за церковной оградой и забудь. Лучший тебе совет. Последуй ему. Слышишь? А теперь отдавай мне Амулет. Поверь мне, ты не хочешь держать его у себя.

— Покет, прошу тебя. Послушай. Ты не понимаешь. Я должен эту книгу. Надо мной «Горгона». Минерва. Моя гребаная публика. Покет, на кону моя репутация. Я уже получил за эту книгу миллион фунтов, гори они огнем. Я должен ее закончить. Неужели не понимаешь?

— Нет. Меня это не касается. Холера, у меня от тебя голова кругом идет. Нужна тебе еще книга — ну так выдумай.

— Не могу. Не могу, не могу! Без тебя — никак. Или без Амулета. Пожалуйста…

Грем наклонил голову.

— То есть как это — не можешь? Ты ж мастак по невзаправдашним летописям, разве нет? Мы же тебя именно за это и выудили. Ты что ж, провел меня, как слепую козу на веревочке?

— Я… Я не понимаю, о чем ты. Ты сказал — невзаправдашние летописи? Что это такое?

— З-зараза, — простонал Доброчест. — Как-там-их. Постой. — Он задрал кафтан и принялся шарить по карманам штанов. — Нет, потерял. У меня был список. Не то чтобы длинный, надо сказать. Что-то про скачки. Первый у финиша, как-то так. И еще про курей. Это ж был ты, верно?

— Ты про мои романы? Ты их имеешь в виду?

— Ромляны, вот же как они называются! Напрочь вылетело. — Покет печально покачал головой. — Были времена, я слова ухватывал любо-дорого, проще-простого — что форель в пору нереста. Но старенький мой мозг поизносился. Чего уж тут удивительного, учитывая, что творится. Да, ромляны. Отдай им какой-нибудь из этих. А теперь…

Филип склонился в униженной, умоляющей позе, молитвенно сжав руки перед собой.

— Им не того надо. Те никуда не годятся. Им нужна твоя следующая книга. Таков уговор!

Он в ужасе замолчал.

— Ага! — вскричал Доброчест. — Вот это слово я помню. Наряду со словами Клятва, Четыре, Жизнесущих и Сферы. А тебе, Марлстоун, они как, ничего не напоминают?

Если у Филипа и оставалось, что еще сказать, его спасло от необходимости это говорить громкое дребезжание. В кармане кафтана у Покета что-то затрепыхалось, точно живое. Писец сунул туда руку, вытащил синеватое яйцо, покрутил его и разделил на две половины. Пристально посмотрев на них, он показал их Мёрдстоуну. Внутренняя поверхность каждой половинки была выложена темным материалом с узорами из чего-то, похожего на медь.

— Они говорят мне, — сказал грем, — что я должен вернуться к пятидесяти. То есть, на ваши деньги, минут через десять. — Он закрутил яйцо и положил обратно в карман. — Так что хватит кудахтать. Последний шанс. Отдай мне Амулет, а не то я призову Клятву.

— Нет, постой! Послушай, ты, наверное, не подумал толком. Если ты прав, если я пишу… получаю — будущее, ну тогда уж точно надо закончить. Понимаешь? Чтобы ты знал. Знал, что случится. И смог бы использовать против Морла. Как-нибудь. Разве не понимаешь? Понимаешь, про что я?

Эффект, который эти слова оказали на Покета, потряс Филипа. Глаза грема закрылись, уголки губ поползли вниз, подбородок задрожал. Покет слабо взмахнул одной рукой, точно отгоняя какую-то переносимую ветром заразу. На секунду-другую он сделался похож на ребенка в пароксизме ужаса. Но потом очень быстро пришел в себя и напустил на лицо выражение насмешливого нетерпения.