Трилогия

а Улав все стоит и слышит, как Старуха говорит, что не бранится она, никогда на нее не бранилась, ну разве только, может, просила иной раз пособить, говорит она, выручить, раскошелиться малость, коли матери нечего есть, та ведь о ней заботилась, все эти годы заботилась, с тех пор как она родилась, а было ох как непросто, много она ей стоила за все годы, а в благодарность одна только брань, какую она даже повторить не в силах, нет, не в силах, говорит Старуха, закрывает лицо руками и всхлипывает громко да печально, а Девица говорит, что раз она была ничуть не лучше, так нечего и жаловаться, дурость это – жаловаться на родную дочь, коли сама была не лучше, говорит она, а Старуха в ответ едва не кричит, что ей, понятно, хочется для дочери лучшей жизни, чем была у ней самой, и она старалась все сделать, а в благодарность только и слышит ругань, и от кого, от родной дочери, да нешто этак можно, говорит она, а Девица говорит, ну чем еще она может заняться, а Старуха в ответ, что не верит ей, что можно много чем заняться, она на своем веку видала, говорит она, а Девица говорит, вот и скажи, ну, скажи, чем мне заняться, и Старуха говорит, что занятий много, она может шить, торговать в лавке, продавать товары на Торге, может, как ее сестра, та, что вдруг удивительным образом пропала, стать повитухой, может чем угодно заняться, говорит она, а Девица отвечает, что именно так, именно так она и поступает, а Старуха говорит, что идти на поводу у собственной похоти вовсе не то занятие, какое она имеет в виду, впрочем, она может, конечно, идти на поводу у похоти, но не так, надо использовать похоть, чтобы обеспечить себе достойную жизнь и достойный доход, замуж надо выйти и стать порядочным человеком, обзавестись мужем и детьми, остепениться, нельзя растрачивать себя с разными мужиками за гроши или вовсе даром, да-да, она сама так делала и как же мало досталось ей взамен, в сущности, ничего, ничегошеньки взамен, один только стыд, ведь, может, оно на свой лад и хорошо, пока продолжается, но продолжается-то не вечно, ведь годы идут, сперва делаешь, что тебе хочется, а потом конец, да-да, конец, никто уж тебя ничем не угощает, вот так, песенка спета, говорит она, а Девица отвечает, что так оно, конечно, и есть, а значит, не стоит, поди, упускать свое, пока можешь и имеешь шансы, говорит она, а Старуха говорит, что ни от кого доселе этакого вздора не слыхивала, она-то сама долгую жизнь прожила и знает, о чем говорит, и нечего тут кочевряжиться, надо слушать того, кто прожил долгую жизнь, у кого опыт за плечами, – вот кого надо слушать, вот чьим советам должно следовать, говорит она, а Девица отвечает, что сил у нее больше нет слушать материну болтовню, она становится перед Улавом, расстегивает платье и обнажает грудь, а Старуха встает, подходит, хватает ее за рукав

Нет, это уж чересчур, говорит Старуха

Гляньте на нее, говорит она

Этак себя предлагать, говорит она

Ах ты, говорит она

хватает Девицу за волосы и тащит к себе

Ай, перестань, говорит Девица

Это ты перестань, говорит Старуха

Шлюха ты, шлюха, говорит Девица

Шлюха, говоришь, отзывается Старуха

Шлюха, шлюха, твердит Девица

и цап Старуху за руку, кусает, и Старуха отпускает ее

Ах чертовка, чертовка, говорит Старуха

прямо-таки визжит

Такова твоя благодарность, чертова ты кукла, говорит она

Вон, вон, вон из моего дома, говорит

Вон отсюда, шлюха, вон, говорит

а Девица застегивает платье

Собирай манатки и катись отсюда, говорит Старуха

Давай-давай, говорит она

Живо, сию минуту, говорит

За вещами я после зайду, говорит Девица

Изволь, говорит Старуха

и Улав видит, как Девица идет по коридору, отворяет дверь и выходит, а на пороге стоит Старик, стоит себе и глядит на Улава, а потом говорит: он-то что здесь делает, что забыл у него дома, он тут вроде как незваный гость, говорит он, а коли угостил бы его в Трактире кружечкой, могло бы по-другому обернуться, но разве угостил, нет, не угостил, хоть он и намекал, сам выпил и был таков, а теперь, теперь вот стоит в его доме, в его пристанище, а что ему тут делать, говорит он и добавляет, что сей же час пойдет и приведет Правосудие, пусть оно им займется, Правосудию-то есть о чем потолковать с Асле, ох есть, говорит он, а Старуха спрашивает у Старика, о чем, мол, он рассуждает, что такого натворил Асле, спрашивает она, а Улав идет к двери, но Старик, раскинув руки, вцепляется в косяки, стоит так и не дает пройти

Ступай приведи Правосудие, говорит

Старик

Я, говорит Старуха

Да, ты, говорит он

Так мне ж не пройти мимо тебя, говорит она

Ой-ой, говорит он

Зачем идти за Правосудием, говорит она

Не спрашивай, говорит он

Просто иди, и все, говорит он

Ладно, коли ты этак велишь, говорит она

идет к Улаву и мимоходом задевает его плечо седыми волосами, длинными и густыми, а Старик поднимает одну руку и выпускает ее за дверь, а сам глядит на Улава

Вот так оно и бывает с такими, как ты, Асле, говорит он

Старик проходит в комнату, закрывает за собой дверь

Небось за дочерью моей раскатился, говорит Старик