Тринадцать этажей

Пенни относилась к Томми мягче, по крайней мере так казалось вначале. Она радостно смеялась, когда он не мог ее увидеть, и выглядывала у него из-за плеча, корча рожи Анне. Выгибая свою тощую как рельс шею, Пенни пристально смотрела на него, и ее глаза искрились весельем. Разумеется, от всего этого Анна не любила его сильнее, и порой она чувствовала шевелящуюся ревность от того, как ее воображаемая подруга на него смотрит, но это все-таки смягчало ее раздражение, пусть и самую малость. Пенни также нравилось, что мать Томми заботилась о здоровье далеко не так, как мама Анны, и нередко отправляла его гулять с зажатым в руке куском ярко раскрашенного желатина или жирной соленой гадостью, которую он успевал стащить со стола. Анну всегда раздражало, когда Томми появлялся в таком виде, поскольку в этом случае было очень трудно удержать внимание Пенни на чем-то другом. Она начинала расхаживать вокруг него, протягивая к нему свои тощие руки, не отрывая взгляда от нездорового лакомства, которое принес мальчик. Дождавшись, когда Томми отвлечется, она стреляла своим длинным извивающимся языком и забирала съестное. Томми всегда это замечал, обвинял в случившемся Анну и начинал плакать. Она терпеть не могла, когда он плачет.

Но хуже всего, по мнению Анны, было то, как неохотно Томми играл в игры, которые предлагали они с Пенни. Поскольку они были старше, они имели право выбирать, во что играть. Вот как все должно было быть, и хотя Томми в принципе вроде бы соглашался, всякий раз, когда Анна предлагала одну из игр Пенни, он качал головой и говорил, что его маме это, наверное, не понравится. Когда они предлагали сыграть в «Секретных агентов», Томми отказывался идти с ними в потаенные проходы, которые показывала Пенни. Когда Анна объясняла правила «Танцующих теней», он начинал плакать, а когда она только заводила речь о «Пуках», он зажимал уши руками, хотя эта игра была самой простой.

Однажды подругам удалось уговорить Томми сыграть в прятки. Это был холодный зимний день, и, несмотря на то что во всех квартирах отопление было включено на полную, в коридорах стоял леденящий холод, и дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Как только началась игра, Томми убежал и спрятался, как и Пенни. Анна обещала досчитать до ста, но где-то на сорока четырех ей надоело, и она, уверенная в том, что ее друзья уже далеко и все равно ничего не услышат, начала поиски. Первым делом она заглянула во все закутки и щели, где обыкновенно прятался Томми, но там его не оказалось. Затем Анна проверила лифты, поскольку Пенни любила переезжать с этажа на этаж, чтобы спастись от водящего. Анна всегда говорила, что это жульничество, поскольку, раз спрятавшись, нельзя больше перемещаться с места место, на что Пенни отвечала, что она никуда не перемещается, так как остается в кабине лифта. В любом случае в этот день оба лифта оказались пустыми. Анна даже заглянула в углы под потолком, куда любила забиваться Пенни, но ее подруги там тоже не было.

Странно, но когда Анна обшаривала коридоры третьего этажа, она кое-что обнаружила. У окна в дальнем конце она увидела контуры технологического люка, который они с Пенни исследовали уже много раз, и, подойдя к люку, увидела прозрачную дымку, ритмично выходящую сквозь щели: облачка дыхания, вырывающиеся на холод. Улыбнувшись, Анна подкралась ближе, но тут ее внимание привлек звук, раздавшийся у нее за спиной. Обернувшись, она увидела Томми, дрожащего от холода, с залитым слезами лицом. Анна разозлилась было, сказала ему, что нет смысла играть в прятки, если он сам выходит из укрытия до того, как она его нашла. Томми лишь расплакался еще сильнее.

– Пенни первая меня нашла, – всхлипнул он.

После чего убежал прочь, прежде чем Анна успела что-либо у него спросить. Когда она открыла технологический люк, там никого не было, а Пенни просто рассмеялась, когда Анна потом спросила ее об этом.

Но с тех пор прошло уже полгода, и хотя Томми еще долго не соглашался играть с ними, теперь они снова были втроем и развлекались по полной. Пенни придумала новую игру, которую она назвала «Крадущимися цыпочками», хотя Анне пришлось сказать Томми, что это была ее затея, и только тогда он согласился играть. Пенни объяснила, что играть нужно на старой лестнице в уродливой части дома, проходящей вокруг большого железного лифта. Один игрок назначался водящим и должен был стоять на середине лестницы, а остальные становились «крадущимися» и ждали наверху, стоя на четвереньках. Водящий начинал спускаться вниз, но как только он отрывал взгляд от своих преследователей, тем позволялось быстро красться по лестнице. Если они салили водящего до того, как тот успевал добраться до нижней площадки, они побеждали. Эта игра была нормальнее большинства прочих игр Пенни, чему Анна была рада, хотя ей в глубине души и казалось, что идея была позаимствована у «Замри-отомри».