Тринадцать этажей

– С девочкой? – Кивнув, мужчина указал на коридор. – Они только что убежали туда.

– Спасибо, э…? – Алвита неопределенно махнула рукой, показывая, что не знает его имени.

– Диего. Санти.

– Спасибо, мистер Санти. – Она направилась было туда, куда указал Диего, затем обернулась. – Знаете, курить в помещении нельзя. Особенно при детях.

– Я знаю, просто у меня… – Он снова чем-то расстроился, силясь подобрать нужные слова. – Чувствительный нос. Помогает определять запахи.

Алвита не знала, что на это сказать, поэтому она ушла в ту сторону, куда указал Диего, нашла там играющего Томми и забрала его обедать.

* * *

Ночная смена была гораздо тяжелее, чем работа на кассе. Алвита работала в диспетчерской местного таксопарка, принимая заказы от пьяных, угрюмых и тех, кто, судя по голосу, уставал еще больше нее, хотя она не представляла себе, как такое возможно. Без постоянного движения бороться с усталостью было труднее. За столами сидели люди в наушниках, говорящие в микрофоны, и воздух был заполнен белым шумом, в котором было так легко затеряться. Конечно, не заснуть, не заснуть по-настоящему, но провалиться в какое-то полубессознательное состояние, постоянно угрожавшее накрыть ее с головой. Алвита не любила кофе и не выносила цепкую медикаментозную сладость энергетических напитков, поэтому в борьбе со сном ей приходилось поддерживать себя таблетками кофеина, одним ухом прислушиваясь, не зазвонит ли ее сотовый. Томми спал. Номер приколот над домашним телефоном. Если возникнут проблемы, он знает, как ей позвонить. Все будет в порядке.

Сегодня клиенты были недовольны. Несколько водителей заболели, и время ожидания увеличивалось. В этом было единственное преимущество усталости: Алвита обнаружила, что, когда она уставшая, все оскорбления просто скатываются с нее, словно слабый радиосигнал, звучащий где-то бесконечно далеко. Она знала, что другие воспринимают это хуже, их эмоциональные защитные барьеры работают на пределе, и время от времени кто-нибудь из ее коллег срывался, не выдержав поток грубостей, звучащих из телефона. Но слой ваты, обволакивающий сознание Алвиты, в какой-то степени оберегал ее, хотя существовать в этом мире ей было гораздо сложнее.

В половине третьего ночи ее смена закончилась, и она побрела домой. Ей нужно было идти пешком всего десять минут, хотя знакомые и предупреждали, что ходить одной ночью очень опасно. Однако Алвиту это нисколько не волновало; группки подростков в темных углах, зловещие фигуры под фонарными столбами – для нее это были лишь тени. Бледные, едва различимые существа, которые иногда окликали ее, но никогда их словам не удавалось пробиться сквозь туман. Алвита шла в мире, полностью обособленном от их миров, смещенном на три градуса в сторону жизнью без сна. Все эти люди не могли к ней прикоснуться.

Она прошла мимо квартиры Эдит. Постучать еще раз? Нет, уже слишком поздно. И теперь у нее есть этот молодой Диего. У нее все в порядке. Алвита постаралась убедить себя в беспочвенности своих подозрений.

Она заглянула в комнату Томми. Мальчик крепко спал. Он не проснется еще несколько часов, а ей даже не нужно будет готовить обед и гладить ему школьную форму. Маленькие радости летних каникул. Однако от Элли насчет завтра никаких известий, так что нужно будет подумать, с кем оставить сына. Может быть, богатенькие детки завтра снова возьмут его играть с собой. Алвита не очень-то им доверяла, но даже так мысль о нескольких часах при свете дня, полностью отданных себе, вызвала у нее улыбку. Неужели это делает ее плохой матерью? Она слишком устала, чтобы забивать себе голову подобными мыслями.

Пошарив в кармане, Алвита достала ключи, и в кои-то веки ее молитвы оказались услышаны: зажглась кнопка вызова лифта, подарив ей возможность дать хоть какой-то отдых ноющим ногам. Она медленно пожевала пирожок с телятиной, который купила в ночном магазине, когда поняла, что не успеет в бакалею. Конечно, есть ей не хотелось, ей не хотелось есть уже несколько недель, но она понимала, что ее организму требуется хоть какая-то еда, поэтому все-таки кое-как справилась с безвкусным мусором из магазина на углу.

В квартире было тихо и темно, и Алвита бросила сумку на пол в коридоре. Не потрудившись снять куртку, она поплелась в спальню.

* * *

Алвита снова сидела перед телевизором и смотрела 70-й канал. Ложилась ли она в кровать? У нее были смутные воспоминания о том, что она лежала, ощущая под собой старый матрас, однако сейчас она находилась здесь, и это определенно был не сон. Во сне она не могла читать, а сейчас на экране была отчетливо видна надпись «Поздно ночью с Энгусом Мерридью». Во рту у нее стоял вкус мела, несомненно, от таблетки доксатрина, которую она выпила. Чтобы забыться. В этом был смысл.

Улыбающийся ведущий смотрел прямо в объектив телекамеры, обращаясь к зрителям. С этого ракурса его зубы выглядели такими ровными, что казались ненастоящими. Как будто они были просто нарисованы.

– Нарисованы на чем? – спросил Энгус, отрываясь от своего плавного монолога. – Этого ведь не может быть, правильно?