Тринадцать этажей

– Так было не всегда. – Старуха печально покачала головой. – Но с тех пор как четыре года назад скончался мой Фредди, это стало большой проблемой.

На экране появилась фотография. Черно-белый снимок привлекательного мужчины в шерстяном костюме и молодой женщины, со временем превратившейся в постаревшую Эдит, которую знала Алвита.

– Да, конечно. – Лицо Энгуса изобразило подобающее сочувствие. – Вам удобно говорить об этом?

Эдит кивнула.

– Он принимал много сердечных лекарств. Конечно, они считались безопасными, но, очевидно, это оказалось не так.

– Какая трагедия! И не впервые фармацевтика доставляет вам серьезные проблемы, правильно?

– О да, – покачала головой Эдит. – Да, у меня ужасный опыт общения с медициной. В основном, артрит. Хотя недавно нашли одно действенное средство. Я смогла приготовить себе чашку чая и все остальное!

– По-моему, это просто замечательно.

– Было замечательно. Но вы же знаете, как бывает. Препарат подорожал в производстве, и врачи перестали его назначать. – Голос Эдит оставался ровным, словно она рассказывала об интересном происшествии во время пляжного отдыха. – А от того, что мне назначили взамен, о, стало только хуже.

– И вы вините во всем Тобиаса Фелла, человека, которому принадлежит фармацевтическая компания?

– Конечно, решение принимал не он лично…

– Ну же, Эдит, – настаивал Энгус, – мы здесь в кругу друзей.

– Что ж, тогда да, пожалуй, я виню его. – Эдит хитро усмехнулась.

– Я так понимаю, ему также принадлежит дом, в котором вы живете?

– Да, я переехала сюда после смерти Фредди. Лифты никогда не работают, а даже со старым лекарством подниматься по лестнице я не могла. А после смены препарата – ну, я вот уже почти месяц по сути дела заперта в своей квартире.

Привлекательное лицо Энгуса Мерридью стало подобающе печальным.

– И это вас убивает?

Даже несмотря на одурманивающий туман снотворного и поздний час, у Алвиты в груди что-то оборвалось.

– Не совсем. – Эдит ответила на вопрос пожатием плеч. – Но это определенно играет свою роль.

– Вы случайно не?.. – Повернувшись к телекамере, Энгус изобразил, как надевает себе на шею петлю и затягивает ее.

Пауза для смеха. В студии не было никого, кроме Эдит, которая игриво хмыкнула.

– Нет, нет, мне бы не хватило сил на это. Но я одинокая, старая, больная. В какой-то момент я просто… кончилась. Стук прекратился, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Алвита ощутила укол вины.

– Я слышал, появился симпатичный парень, который вам помогает, – скабрезно усмехнулся Энгус.

– Ну, он старался как мог, но на самом деле тут уже ничего не поделаешь. И все же я рада, что он был здесь. Напрасно он так переживает. У него доброе сердце.

– Отрадно это слышать. Итак, Эдит, наше время подошло к концу, но все-таки я должен спросить: после всего этого, что ждет Эдит Кинни?

– Ну, Энгус… – Она задумалась над его вопросом. – Думаю, что я постепенно начну разлагаться.

– Вот как? – оживился Энгус. – Интересный уход из жизни. Вы рассчитываете на стандартное путешествие в гробу или на что-нибудь экзотическое в уединении своей квартиры?

Эдит посмотрела прямо в объектив телекамеры, встретившись взглядом с Алвитой.

– Ну, на самом деле это зависит не от меня, ведь так?

Алвита покачнулась. Казалось, кресло исчезло и она провалилась в свободное падение, хотя на самом деле она не сдвинулась с места. С трудом поднявшись на ноги, Алвита сделала три нетвердых шага к коридору, но тут доксатрин наконец подействовал, и она отключилась.

* * *

Дверь в квартиру Эдит оказалась не заперта. Молчаливая и распахнутая настежь, она ждала, когда Алвита соберется с духом, чтобы войти. Алвита не знала, который сейчас час. Когда она проснулась? И проснулась ли вообще? Она не могла сказать, приснилось ей то, что она видела по телевизору, или же сном было то, что происходило сейчас. Можно ли чувствовать усталость во сне? Потому что Алвита чувствовала ее у себя аж в костях, проникшую глубже, чем когда-либо. Сколько сейчас времени? Единственным указанием на это был слабый, болезненный дневной свет, падающий из окна в конце коридора. У Томми все в порядке? Алвита не знала. Нужно будет проведать мальчика. Но сначала она должна сделать это. Убедиться, увидев своими собственными глазами.

Парня, назвавшегося Диего, нигде не было видно. Даже въедливый запах табачного дыма исчез. Но вместо него появился другой запах: приторно сладкий, слегка маслянистый, цеплявшийся за все, к чему прикасался.

Алвита много раз слышала это описание в криминальных сериалах, сотни раз читала его в детективных романах: «запах гниющих фруктов», но только это было нечто другое. То были лишь слова. Запах смерти не был похож ни на что.

Алвита ожидала, что дверь скрипнет, однако смазанные петли повернулись в абсолютной тишине. У нее задрожали ноги. Бесшумная дверь, старый ковролин под ногами – она двигалась совершенно беззвучно, и ей приходилось постоянно напоминать себе, что она реальный человек, а не бестелесный призрак.