Тринадцать осколков

— Фон Штейц? — ответил все тот же писклявый голос. — Хорошо, хорошо! Но сегодня не можем. Мы ожидаем представителя ставки фюрера. Он будет вручать награды. Потом, потом мы вас сразу примем. Хайль Гитлер!

— Хайль. — Фон Штейц бросил трубку, повернулся: перед ним стояла Марта, одетая в новенькую форму ефрейтора.

— Эрхард, я решила ехать на фронт снайпером. Я очень метко стреляю, очень.

— Куда ты поедешь? — спросил фон Штейц, подумав: «Форма ей идет».

— Вместе с тобой, — ответила Марта.

— Я пока никуда не еду.

— Едешь. — Она отошла от него, села в кресло. Он опустился рядом, спросил:

— Марта, ты сильно пережила ту бомбежку?

— Какую?

— Когда погибли твои родители. Ты их любила?

Она не ответила. Он вновь посмотрел на волосы: седина была едва заметной, будто легкий мазок. Ему стало ее жалко, но жалость длилась одно мгновение, он вскочил и грубо выругался по адресу оперативного отдела госпиталя.

Марта сказала:

— Эрхард, я все знаю.

— Что ты знаешь?

— Тебя посылают в Крым, заместителем к генералу Енеке.

— К Енеке?

— Да, офицером национал-социалистского воспитания войск. Там сооружают крепость…

— Вот как! — насторожился фон Штейц. — Откуда ты все это знаешь?

— Майор Грабе из оперативного отдела влюблен в меня. Я его вожу за нос, а он мне все рассказывает. И про тебя вчера рассказал. Говорит, есть предположение, что полковник фон Штейц будет назначен в Крым. Предположение! — засмеялась она и по-детски оттопырила губы. — Когда Грабе говорит о предположении, значит, это уже состоялось.

«Идиот!» — возмутился в душе фон Штейц болтливостью майора. Он позвонил в оперативный отдел, попросил найти Грабе. Тот ответил быстро: «Майор Грабе слушает». У фон Штейца набрякли шейные вены, он крикнул в трубку:

— С вами говорит полковник фон Штейц. Куда я назначен?.. Вы идиот! Об этом весь госпиталь знает. Я потребую, чтобы вас немедленно отправили на Восточный фронт… Что? Уже предписание на руках? В Крым? Сволочь! — он положил трубку, спросил у Марты: — Кто этот Грабе?

— Майор из выздоравливающей команды. Он потерял один глаз, временно в оперативном отделе работает. Он славный, настоящий немец.

— Хорошо, посмотрим, Марта. Ты поедешь в Крым.

— Хайль Гитлер! — выбросила она вперед руку. — Я согласна, Эрхард, с тобой куда угодно.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

После многодневного наступления полк, которым командовал подполковник Андрей Кравцов, был наконец отведен во второй эшелон, получил передышку. Его подразделения расположились на окраине небольшого, типичного для Крыма поселка, прилепившегося к рыжему крутогорью в редколесье, вдоль разрушенной бомбами железнодорожной линии. Кравцов облюбовал себе уцелевший каменный домишко с огороженным двориком и фруктовым садом. Связисты установили телефон, саперы отрыли во дворе щель на случай налета вражеской авиации. Кравцов решил отоспаться за все бессонные ночи стремительного наступления: шутка ли — в сутки с боями проходили километров по пятьдесят, и, конечно, было не до сна, не до отдыха. Кравцов лег в темном прохладном чуланчике, лег, как всегда, на спину, заложив руки за голову… Но, увы — сон не приходил!

Кравцов лежал с открытыми глазами и смотрел на маленькую щель в стене, сквозь которую струился лучик апрельского солнца. Слышались тяжелые вздохи боя, дрожал глинобитный пол. К этому Кравцов уже привык и даже не обращал внимания на частые толчки. Старая ржавая кровать слегка поскрипывала, и этот скрип раздражал подполковника. Кравцов перевернулся на бок, подложив под левое ухо шершавую ладонь в надежде, что противный писк железа теперь не услышит. И действительно, писклявое дребезжание оборвалось, умолкло. Минуты две-три слышал только говор боя, то нарастающий, то слабеющий, то вдруг орущий до хрипоты — в дело вступали и орудия, и самолеты, и взахлеб стреляющие крупнокалиберные пулеметы. Но странное дело — сквозь эту огромную и разноголосую толщу звуков Кравцов вскоре опять уловил тонкое металлическое хныканье кровати, тревожное и тоскливое. По телу пробежал леденящий душу холодок.