Тринадцать осколков

— Не знаю. Но конечно, враг еще будет наступать. Сил у него достаточно.

Налетел ветер. На востоке посветлело небо. Теперь оставаться здесь было рискованно: местность хорошо просматривалась со стороны противника. Они решили продолжить наблюдение с передового наблюдательного пункта, от которого их отделяла шестисотметровая равнина. Сначала они шли по небольшой лощинке, слегка пригнувшись. Потом — ползли. Впереди Шатров, за ним, в двадцати шагах, Захар. На половине пути их застал рассвет. Очень уж быстро в это утро взошло солнце. Началась бомбежка. С наблюдательного пункта Замков увидел, как рядом с ними черным столбом поднялась земля. Одна бомба упала неподалеку от Шатрова. Он стряхнул с головы землю, попытался продолжить путь, но ноги не двигались. В ушах сильно гудело.

— Шапкин! — позвал он младшего лейтенанта.

Захар, прижавшись к земле, чуть приподнял голову. Тяжело ухали вокруг снаряды.

— Захар! — вновь крикнул Шатров, поняв наконец, что у него контужены ноги и ему самому не выбраться из-под огня. Крикнул и на какое-то время потерял зрение. Когда темнота рассеялась, он увидел под собой Захара, а рядом лежали два бойца, видимо посланные на помощь. Замковым. Шапкин громко ругал их, не подпуская к себе:

— Пошли к черту! Сам справлюсь.

Он полз, тяжело дыша.

— Держитесь крепче, за шею не надо, за плечи, — говорил он Шатрову, придерживая его одной рукой, чтобы подполковник не сполз с его спины. — Вот так, так, — повторял Захар и все полз и полз. Уже в траншее, усадив Шатрова так, чтобы он опирался о стенку окопа, сказал: — Осколком не задело. Контузия пройдет. Ну и влипли мы с вами, товарищ подполковник!

Шатров привлек его к себе и крепко обнял своими железными руками:

— Спасибо, Захар… Выручил из беды.

* * *

Сквозь маленькое оконце пробился солнечный луч, светлой полоской лег на лицо Шатрову. Подполковник зажмурился. Я с облегчением вздыхаю: вот он какой, Захар! Как же я мог подумать о нем плохое, он спас жизнь человеку, из огня вынес. А я-то думал, что Шатров сейчас скажет о младшем лейтенанте что-то плохое… Глупый!

— Занятия с разведчиками надо продолжать, — оживляется подполковник. — Ты уж, Василий Иванович, проследи, — обращается он к Правдину. — А ноги мои отойдут, это я точно знаю. Нервный шок от удара воздушной волны. Полежу дней пять и встану. Думаете, нет?

— Встанете, — соглашается Правдин. — Ну не через пять, а через десяток дней будете ходить.

— Нет, Василий Иванович, раньше надо. Понимаете, раньше!

В помещение входят связисты.

— Разрешите телефон поставить? — обращается к подполковнику боец, держащий в руках аппарат.

— Телефон?

— Командир дивизии приказал.

— Ставьте, — о чем-то подумав, соглашается Шатров. А когда связисты уходят, он говорит Правдину: — Понял что-нибудь? Телефончик поставили, неужто они думают, что я тут задержусь? Как, по-твоему, Василий Иванович?

— Крылову надо допросить, — советует Правдин. — Она хирург, понимает.

— Это верно, но скажет ли: врачи — хитрый народ. У них правды трудно добиться. Да и не каждому больному ее можно говорить. Есть ведь мнительные люди. А-а, что мы тут о пустяках говорим. В сумке карта, подай-ка ее сюда, Василий Иванович.

Шатров, чуть приподняв голову, долго рассматривает карту.

— Смотри, Василий Иванович… Только вот здесь пересекайте линию фронта. Тут у них стык между подразделениями. И, как тебе известно, на этом направлении есть пещеры, катакомбы небольшие. В случае неудачи разведчики могут укрыться в них. Шапкину об этом я уже говорил. Командиру дивизии я тоже докладывал. Он одобряет этот вариант. Как жаль, что самому не придется довести дело до конца. — Шатров пытается пошевелить ногами, потом, потрогав их, качает головой: — Н-нда, целые, а не действуют. Спешился конник в самый неподходящий момент. Но лишь бы в катакомбы не упрятали.

Он вновь трогает ноги. Ему, видно, больно, но на его лице не страдание, а выражение досады.

— Вчера отослал жене письмо, в нем обещал следующее написать из Севастополя, — мечтательно говорит подполковник. — А кто об этом не думает. Ведь прямо нужно сказать: засиделись мы на этом перешейке. Так, Самбуров? А?

— Так, товарищ подполковник, — быстро отвечаю я. — В роте только об этом и разговоры. — Мне хочется рассказать о Кувалдине, Чупрахине, Мухине, как они и другие бойцы с нетерпением ждут дня, когда начнется наступление.

Раздается телефонный звонок. Шатров, взяв трубку и повеселев как-то сразу, отвечает:

— Слушаю… Спасибо, товарищ полковник. Чувствую хорошо. А что такое? Врач? Что он говорил? Не меньше двух недель? Это тяжело… Я все рассказал политруку… Да, да, маршрут знает… Что? Гудит немного в ушах… Понятно. Как только поднимусь, поговорю с Замковым, и тогда, видимо, можно будет оформить наградной лист. Он сейчас у вас?.. Конечно заслуживает… Товарищ полковник, по секрету говорю: узнайте у Крыловой, как она думает, скоро я поднимусь? Понимаете, две недели — это много… Спасибо, до свидания…

Подполковник кладет трубку.