Тринадцать подвигов Шишкина

– А я вот Сумкиной наши взносы за январь привезла, но что-то найти её не могу…

– Зд-д-рав-ст-вуй… – враз охрипнув, пролепетал Александр и покраснел. Засуетился, перекладывая из руки в руку классный журнал и тетрадь с план-конспектами. – Сейчас… сейчас… поищем…

– В учительской нет, в пионервожатской тоже…

– Ты… Стой здесь! Она, наверное, у младших… Стой здесь, я – мигом!

Он рванулся в младшие классы. Так и есть – Клавочка чего-то бубнила октябрятам-третьеклассникам.

Какое счастье, что в этот день больше уроков у Шишкина-младшего не было! Он замер на школьном крыльце стойким оловянным солдатиком. Вскоре вышли и Клавочка с Танечкой. Сумкина тут же трезво оценила обстановку:

– А мы ко мне на обед собрались.

Но Шишкин-младший уже пришёл в себя и набрался решимости.

– Приятного аппетита, Клавочка! Уж позволь, я гостью у тебя украду!

– Если гостья не умрёт с голоду, – игриво улыбнулась Сумкина.

– Танечка! Пельмени домашней лепки! Утренней лошадью из областной столицы! – изобразил Шишкин шутливое расшаркивание.

Татьяна залилась краской и оглянулась на Клавочку. Та быстро-быстро закивала головой, добавив в игривую улыбку медку девичьей солидарности.

– И возражения не принимаются! – окончательно осмелел Александр.

Он решительно шагнул к Танечке и взял её под руку.

– Ой, совсем забыла! – воскликнула Клавочка. – Мне же ещё на почту забежать надо!

– Ну, тем более! – отозвался Александр, и все подались с крыльца. Клавочка, тут же вырвавшись вперёд, почесала вниз по улице в сторону отделения связи, а Александр со смущённой Таней – к его близким апартаментам.

Шишкин-младший и Танечка Михайлова, конечно, не видели и не ощущали пронзительного, снайперского взгляда Вилены Аркадьевны из окна учительской, который и станет отправной точкой в недалёком будущем разговоре Баррикадьевны с директором школы. Том самом, уже читателю известном.

Не видели молодые и не ощущали и всевидящего партийного ока Алексея Егоровича Дудонина, протопавшего мимо школы домой на обед.

Парторг Дудонин окинул поглощённую друг другом парочку с отеческой теплотой, вспомнил себя молодого, и даже в какой-то мере проникся надеждой, что всё в этом случае сложится хорошо. «Указивка» из райкома насчёт приёма учителя в партийные ряды только укрепляла уверенность парторга. Зазря «Есть мнение!» не скажут! Большие виды, видать, на парня. Дудонин с лёгкой грустью подумал, что, скорее всего, эти виды связаны с райцентром, поэтому исключать потерю в чмаровской средней школе нельзя, как и на кашуланской молочно-товарной ферме, если у встретившейся парочки и на самом деле узелок завяжется. Но вот прогуливаются же среди бела дня у всех на виду, да не просто прогуливаются, а, кажись, в учительские хоромы подались. Как это понимать? Кабы шкодничали-миловались – так таючи, а коли открыто, под ручку шествуют – видать, что-то и срастается по-серьёзному…

– Проходи, раздевайся! – Александр помог гостье снять дублёнку-тулупчик, включил электроплитку и поставил на неё кастрюльку с водой.

– Сейчас! Это быстро!

Из морозилки «Саратова» появился полиэтиленовый куль (по-другому не скажешь!) с пельменями, которыми маман Шишкина снабдила, в числе всего прочего, сына при отъезде из города, и конечно же самое вкусное из «всего прочего».

Татьяна тем временем с любопытством оглядывала квартиру.

Александр гремел тарелками, бдительно следя за кастрюлькой на плитке и стараясь эффектно разложить на тарелочках по-ресторански аккуратно выдаваемые из-под ножа кружочки сервелата и треугольнички сыра. Помедлил и извлёк из холодильника бутылку шампанского.

– Нашу встречу следует отметить! – провозгласил он, сдирая с горлышка фольгу.

– Ну, разве что по чуть-чуть, – улыбнулась Таня.

Забурлила вода в кастрюльке, туда улетели две пригоршни пельменей, и Александр с Таней уселись за стол.

– Давай выпьем за нас, – сказал Александр. – Мне кажется – сто лет не виделись.

– Мне – тоже… – тихо и серьёзно ответила Таня.

Тут зашипела кастрюлька, Таня вскочила, привычно сдёрнула её с плитки, подняла крышку.

– Готовы!

– И как это ты так, на глаз? – под дурака спросил Шишкин, хотя прекрасно видел всё и сам: всплыли пельмешки!

Засмеялась и Татьяна:

– Подставляй тарелки, хозяин!

Александр, несмотря на слабые возражения гостьи, добавил в чашки игристого.

– Предлагаю выпить… Предлагаю выпить… – смеясь, он поднял глаза к висящему над столом в простенке толстячку-календарю с отрывными листочками. – …За Татьянин день! Ну, надо же, как совпало!

Действительно, на листке, под жирными чёрными двойкой и пятёркой, мелким шрифтом для любознательных сообщалось, что сегодня так называемый Татьянин день, или неофициальный праздник студентов, берущий начало от указа императрицы Елизаветы Петровны об открытии Московского университета, что было ею приурочено ко дню некой святой мученицы Татианы.

– За тебя, Таня… – уже без улыбки произнёс Александр, вставая.

– Спасибо… – тихо ответила, тоже встав, гостья, куда-то подевав столь привычную для себя смешливость…