Тринадцать подвигов Шишкина

– Фу! На безрыбье, конечно, и рыба раком станет, но… – Колпакиди многозначительно поднял указательный палец. – Плох тот снабженец, который умудрился уподобиться сапожнику без сапог. Давай-ка, тёзка, куда-нибудь под кустики отъедем. Что-то на природу захотелось! Свежим… коньячком-шашлычком подышать! Ты не торопишься? – спохватился поинтересоваться.

Шишкин-младший пожал плечами.

– Да вроде нет.

– Вот и прекрасно. Шашлык-машлык, извини, не обещаю. Знал бы, что встретимся, – ей-богу бы замариновал. Но, надеюсь, и так не пропадём. Где тут у вас красоты неописуемые, панорамы волнительные, слезу вышибающие просторами отчизны?

Шишкин-младший покрутил головой.

– Ну, можно вон на ту сопочку перед селом подняться, – показал он на ува́лок, с которого сбегала чёрная лента шоссе и который уже хорошо известен читателю из истории с «вепрем».

– Идёт! – радостно кивнул Колпакиди. – Минуточку только обожди – парой слов с начальницей этой торговой точки перекинусь. – И он резво взбежал на крыльцо «сельпо».

И действительно, пробыл в магазине всего ничего. Погрузились в «уазик» и покатили на обозначенный бугор.

– Сашок, – обернулся к расположившемуся на заднем сиденье Шишкину возбуждённый Колпакиди. – А это что там за Мерлин Монро мне в магазине повстречалась? Мля, вааще!

Шишкин наморщил лоб, не сразу врубившись в вопрос. Мерлин? Ни продавщица Любка, ни тем более Мария Поликарповна и рядом не стояли. А больше там женского полу и не было… А-а, Анжелика!

– В синем плащике? – уточнил он.

– Да-да-да! – ёрзнул на сиденье Колпакиди.

– Фельдшерица наша, Анжелика.

– Ни себе чего! Такая без таблеток вылечит! А имечко! Па-а-риж! Булонский лес! Елисейское, блин, Поле! – Чёрные маслины глаз сверкали у Колпакиди, как два драгоценных камня. – Фельдшерица, стало быть… Прекрасно! И что она из себя? Замужем? Дети?

– Ни того ни другого.

– Ну надо же! – искренне удивился Колпакиди. – При таком товарном виде! И в самом соку!..

– Видимо, не торопится, – ответил Александр, поскорее желая закрыть эту тему, но тёзка не унимался:

– Из местных девушка? А кто родители?

– Из местных. Родители в прошлом году в мир иной…

– Сиротка, стало быть… – с непонятным удовлетворением тряхнул пышной шевелюрой «К. Маркс» и прогнусавил:

И пошел я по свету скитаться,
По карманам я начал шмонать,
По чужим, по буржуйским карманам,
Стал рубли и копейки сшиба-ать…

– Радуйся, что она тебя не слышит, – усмехнулся Шишкин. – Лекарша наша на язычок-то остра, а могёт за такие песнопения и по мордасам…

– Каюсь, не со зла. Дурак! Исправлюсь! – захохотал Колпакиди.

Взлетев на ува́лок, молчаливый водитель развернул «уазик» радиатором в сторону раскинувшейся внизу панорамы села. Практически на том же самом месте, откуда в своё время история с «вепрем» началась.

Колпакиди первым выбрался из машины, заложив руки за шею, потянулся, довольно жмурясь на припекающем апрельском солнышке.

– Лепота!.. Познакомьтесь, кстати, – обозначил, наконец-то. – Это Игорёк, неутомимый ездок на этом голубом коне… – Он похлопал «уазик» по капоту.

– Не голубой, а цвета «босфор», – обиженно протянул водитель.

– Прости… – картинно прижал ладонь к груди Колпакиди. – Исключительно «босфор». А это, Игорёк, мой давнишний приятель и сосед Александр. Его и мои предки – вообще не разлей вода.

«Да уж…» – ехидно подумалось Шишкину-младшему. В это как-то мало верилось, хотя, по разговорам с маман, отношения между Шишкиными-старшими и Колпакиди-соседями после замужества Машули действительно перешли в стадию застольно-гастрономического добрососедства. В общем, над всей Испанией безоблачное небо – угроза вероломного греческого нападения миновала. За ненадобностью в текущий момент.

Водитель Игорёк уже привычно уставлял капот всякой всячиной из картонной коробки, которая до этого почивала на заднем сиденье «уазика». «Походный паёк» впечатлил даже Шишкина-младшего: сухокопчёная колбаска, малосольная сёмга в плоской стеклянной баночке и нежнейший лососевый балычок, маринованные огурчики-мизинчики в стеклотаре с завинчивающейся крышечкой, колобок ноздрястого ярко-жёлтого сыра в красной полиэтиленовой упаковке, завернутый в фольгу уже нарезанный ломтиками ароматный от тмина ржаной хлеб, лимончик, который Игорёк тут же умело порезал на кружочки впечатляющей «финкой» с наборной плексигласовой рукоятью.

Наконец, из коробки на свет появились четыре бутылочки «пепси» и поллитровка армянского коньяку «Ахтамар». Из отдельного, под кожу, футляра появились и завершили сервировку «стола» мельхиоровые стопочки, вилочки и пачка бумажных салфеток.

Игорёк тут же наполнил две стопки коньяком и поддел вделанной в головку рукояти ножа петлёй-открывашкой пробки на трёх бутылочках дефицитнейшей «пепси-колы».

– Ну, давай, тёзка, за встречу! – поднял стопку Колпакиди.