Тринадцать подвигов Шишкина

Машенька сделала шаг к Александру и как-то мгновенно, не оборвав ни одной пуговицы, сдернула с плеч блузку. Узенький лифчик чёрных кружев едва сдерживал бурно вздымающуюся и опускающуюся высокую грудь. Машенька ещё сделала шаг к Александру.

Он отступил ещё на шаг и спиной упёрся в двери ванной.

Машенька решительно потянула пальчики к застёжке бюстгалтера.

И тут Александр пятой точкой ощутил дверную ручку.

Он резво повернулся и заскочил в ванную, захлопнул перед искусительницей дверь и лихорадочно повернул защёлку. Опустился на закрытый крышкой унитаз и наконец-то облегчённо перевёл дух, хотя дверная преграда ещё казалась ему прозрачною, и перед глазами маячили загорелые перси Машеньки за условным лифчиком и изумительный абрис чуть выпуклого животика, полускрытого юбочным пояском.

– Шишкин! Открой! – раздался из-за двери требовательный голосок.

«О как! – отметил внутренний голос. – Ты уже не Саша-Сашенька и даже не Александр… Дело серьёзное, старичок…»

– Машка! – выкрикнул Александр. – Не глупи! Иди домой!

– Никуда я не пойду! Я умру под этой дверью! Открой!

– Иди домой, я сказал!

– Нет! Я люблю тебя и хочу делить с тобой все заботы и тревоги! – патетически прозвучало из-за двери.

– Нет у меня забот и тревог!

– Будут!

«Это точно… – согласился внутренний голос. – Она тебе их обеспечит…»

– У всех людей есть заботы и тревоги, – рассудительно проговорила соседка, и Шишкин подумал, что, скорее всего, она блузочку надела. Но проверять это не хотелось. Ванная комната выглядела и надёжно и уютно, чего он раньше как-то не замечал.

– Шишкин! – позвала Машенька так близко, что он непроизвольно уцепился в дверную защёлку. – Шишкин! Ну зачем тебе твоё одиночество?

– Одиночество, дражайшая Марья Георгиевна, это когда тебя некому забрать из морга. Всё остальное – временные затруднения или разлуки. – Шишкин-младший уже настолько пришёл в себя, что вернулась и привычка парировать.

– Шишкин, ну почему ты такая ж…? – грустно раздалось из-за двери.

– Европа-Пенелопа! – быстро ответил он.

За какое-то время с той стороны повисло молчание.

– А ты это кому? – наконец раздалось недоумённое.

– Тебе, Машенька, тебе. – Шишкин скорчил гримасу, как будто осаждающая сторона могла это лицезреть.

– Мне?! А при чём тут…

Шишкин беззвучно рассмеялся, а потом спросил, стараясь придать голосу некую озабоченность:

– А вот какая первая рифма приходит тебе в голову на слово «Европа»? Только честно.

– А я не рифмую. Это ты у нас филолог.

– Ну а всё-таки? Средь шумного быта, случайно, в тревогах мирской суеты… – Шишкин уже откровенно забавлялся в сложившейся ситуации, поглядывая на наручные часы и представляя, как скромницу Машеньку у запертой двери санузла-ванной обнаружит маман Шишкина. Протянуть надо было ещё минут тридцать-сорок.

– Не быта, а бала! – с сардоническим оттенком в голосе поправила Александра собеседница.

– Ну так, всё-таки, Машуля? Европа…

– Пенелопа!

И Шишкин младший довольно потёр руки.

– Да… Марья Георгиевна… Вот вы и открыли всю свою сущность!

– Чего-чего? – забеспокоились с той стороны двери.

– А вот того… Я не знаю, дражайшая, насколько серьёзно преподают в вашем вузе психологию… Даже допускаю, что на очень высоком уровне. Но тогда вынужден занести вас в список нерадивых студентов, у которых вместо тяги к знаниям главенствуют иные порывы. Вот что говорил дедушка Троцкий? Вам знакома такая демоническая фигура российской и мировой истории? – Александр бросил очередной взгляд на часы и поудобнее устроился на крышке унитаза. – А дедушка Троцкий призвал молодые зубы грызть гранит науки ещё в двадцать втором годе, на пятом всероссийском съезде молодежи… Так вот, Марь Георгивна, ежели б вы настырно грызли этот самый гранит в области психологии, то вам бы открылся интереснейший аспект…

– Давай-давай, умник!

– …Вы бы узнали тогда, что если вы на слово «Европа» озвучиваете рифму «Пенелопа», значит, вы неискренний человек.

– Это я-то?! – прозвучало за дверью уже с обидой.

– Да-с, милочка! И посему уж позвольте вам не поверить и в остальном! – торжествующе подытожил довольный Александр.

– А ты и впрямь, Шишкин, ж…, – устало ответила Машенька. – При том – трусливая. Забился, как в бомбоубежище…

– Нет, драгоценная. Я поступил, как мудрые поросята из известной сказки. «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!..» – пропел Шишкин-младший, вновь поглядев на часы.

– «Я тебя давно опоила колдовскою травой. Никуда не денешься, влюбишься и женишься! Всё равно ты будешь мой!» – тоже песенно парировала Машенька голосом, очень похожим на Аиду Ведищеву.

– Браво! Браво!! – прокричал Шишкин. – Ну, я точно как «В гостях у сказки»! Пошёл волк к кузнецу и заставил того отковать себе голосок матушки семерых козлят…

– Много на себя взял, Шишкин! – насмешливо отозвалась Машенька. – Ты не семеро козлят, ты – один великовозрастный козёл!

– Вот, вот! – обрадованно воскликнул Александр. – А то чего-то там про любовь…

– Дурак ты, Шишкин…