Тринадцать тысяч дней без солнца. Часть первая

Надо сказать, я напряглась ещё тогда, когда в школе был обязательный медосмотр. То ли классе в восьмом, а то ли в том же девятом. Моя паранойя, которая только недавно заткнулась на тему «каждый мужик – маньяк», начала услужливо подсовывать мне картинки, в которых злые врачи обнаруживают мою не девственность, и выносят эту страшную информацию на свет Божий. Долго мучимая сомнениями, идти на медосмотр, или не идти, я таки не пошла. Все были в шоке, когда я появилась в школе сразу после отъезда врачей.

– Ты че? Охуела? Тебя не было на медосмотре! Тебе влетит.

– Пускай – пожала плечами я. Самого главного мне удалось избежать, – позора. Я выиграла сражение. А к пиздюлям мне было не привыкать.

К тому времени описанием моих непрерывных косяков можно было заполнить все стены в нашей огромной квартире. Меня постоянно как-то наказывали. Запирали дома – я слезала с балкона со второго этажа. Лишали телевизора. Книг. Заставляли мыть полы. И, главное, бесконечно орали на меня. Не теряли надежду, что я исправлюсь. Наивные… моя наклонная образовалась летом, перед пятым классом. Сейчас я даже испытываю нечто вроде сочувствия к совей семье. Ведь они-то не знали!

Итак, медосмотр я успешно пропустила. Но не за горами маячил вопрос о сексе с моим парнем, и это стало очередным поводом для страха. «Он обнаружит, что я не девственница!». Вот как звучал этот страх. Я была очень изобретательной девушкой, и сочинила целую историю о том, как ездила к тётке в Подмосковье, и там прожила бурный роман с красавцем на мотоцикле. (К слову сказать, красавец и правда был, пролетал мимо меня по улицам Королёва на своём байке, на бешеной скорости, не давая мне возможности с ним познакомиться). Роман в моем сочинении был страстный, бурный, и лишил меня девственности. А после подруга из Подмосковья прислала мне письмо, в котором сообщалось, что мой бойфренд погиб в Афганистане, куда ушёл служить в армию. Цинично? Да. Но я никогда не отличалась особой чистоплотностью в делах. Я спасала свою репутацию. И мне было плевать на детали. Меня не очень волновала цена. Роман с парнем, впоследствии погибшим на войне, был неизмеримо приличнее, чем изнасилование на озерке чужим взрослым мужиком. Неизмеримо. Бездна пролегает между двумя такими историями. И вот, запасшись таким прекрасным и печальным алиби, я грустно сообщила Гоше, что так получилось… не девочка я уже. Не знаю, чего я ожидала своими куриными мозгами, но добилась только того, что приблизила нашу сексуальную связь. Точнее, пока претензии Георгия на неё. Ну, конечно. Не целка уже, чего ждать-то?

Это было непростое время. Я не ожидала такого напора. Ну, дура малолетняя, что сделаешь. Мне совершенно не хотелось никакого секса. Ни с Гошей, ни с кем-либо ещё. С другой стороны, мои юношеские чувства к тому моменту разрослись до размеров баобаба. Я боялась потерять Гошу. Все остальные претенденты на то, чтобы быть моими парнями, почему-то блекли по сравнению с ним. Эта история со мной всю жизнь. Есть выбор, но я почему-то выбираю самое сложное и неудобное для себя. Подчас, вообще выбираю плохое и страшное. Но, блестящее с виду. Думаю, всё от того, что глубоко внутри я себя не люблю. Не считаю достойной. А тогда не считала и в помине. Я жила с грязным осадком на раненом сердце, и в принципе всё было ясно: хочешь – не хочешь, придется дать. А чего ты хотела? Ты порченный товар. Кто будет с тобой церемониться? Примерно так. Я стала избегать Гошу, даже прогуливать школу. Но он позвонил, и вытащил меня на разговор. А я говорила, что он не отличался красноречием? Говорила. Гоша был краток и на это раз:

– Значит так. Или ты мне даёшь, или мы расстаёмся.

Глава 5

Дать, или не дать… вот в чём вопрос. Это такой… весьма распространенный вопрос для женщин любых возрастов. Вот мне, например, тогда чего бы и не дать – чай уже не девочка. Но за почти пять лет воспоминания приятнее не стали, и с какой-то стороны об этом даже подумать было страшно. И вот я сидела у бабушки в кабинете и страдала. Точнее лежала, и видимо не заметила, как начала подвывать….

– Чего ревем? – пришел дядька.

У меня не было отца, хотя, повторюсь, он жив и по сей день. У меня был дед. Недолго. А ещё был мамин брат, Володя. С детства я звала его по имени и на «ты». В нашей семье, – и я с этим согласна, – не принято было говорить это босяцкое «дядя». Или кого-то называть «тётя». Мама объяснила мне внятно, что родных и близких можно звать по имени, и на «ты» или «вы», как договоримся. А посторонних взрослых людей нужно называть по имени-отчеству. Поэтому мой дядя всегда и по сей день остается для меня просто Володей, вот только в отношениях разверзлась пропасть. Я расскажу о ней чуть позже. Возможно. А тогда, ещё пока мой, очень даже хороший и любящий Володя зашёл и задал мне вопрос. И я почему-то решила не врать. Ну… почти.

– Я влюбилась.

– Что? Так влюбилась, что ревёшь? – удивился Володя.