Тринадцать жертв (СИ)

Помогать вызвалась Гленда, объяснив это тем, что она всё равно ничем толком не занята, просто мелькает там, где может понадобиться. К тому же, Дикре наверняка будет уютнее в компании кого-то близкого по возрасту.

«Замок от каждого требует жертв», — почему-то подумала Камилла, поёжившись.

Она снова обратила внимание на руки Фрейи. Привыкнув, перестала обращать на это внимание, но произошедшее заставило вспомнить. Хранительница всегда ходила с перебинтованными руками, о чём, однако, неудобно было спросить. Но с чем это могло быть связано? Вряд ли дань какому-то образу — слишком глупо. Что же тогда? Что хранительница старалась скрыть и зачем, если во всём предпочитала прямоту?

Чем дальше, тем напряжённее всё становилось, и, похоже, худшее только впереди, ведь хуже может быть всегда.

Глава 11: Глупости приводят к ссорам

В этот день Элеонора, которая освободилась раньше, по настоянию Мейлира сразу отправилась в замок, дабы проверить состояние Дикры и, при необходимости, оказать помощь. В городе были закуплены некоторые лекарства, которые могли помочь малышке быстрее поправиться. Однако в замке её ждал неприятный сюрприз. Сёстры заглядывали в лечебницу за час или более до выхода Элеоноры, но до сих пор не пришли. Вариант, что те задержались в городе, исключался сразу, потому что они прямым текстом сообщили, что возвращаются.

Элеонора начала нервно мять пальцы, скукожившись. Получается, что-то случилось? Всё то время, что она и Мейлир ходили этим путём, не встречалось никаких опасностей, не зря же его называли ведьминской тропой — как лес не трогал ведьм, так он и не трогал путников на этой тропе. Получается, они сошли в сторону? Но что могло подтолкнуть к этому? Ведь сёстрам не раз повторяли, что это опасно: можно заблудиться, даже если отойти совсем недалеко. Если бы Камилле снова стало плохо и из-за этого пришлось бы задержаться, Нора бы встретила их, к тому же, весь день было облачно, что сводило к минимуму риск получить солнечный удар.

— Так что же? — поторопил Эрланн. Его удивила реакция хранительницы на то, что сёстры ещё не пришли, и потому он ожидал ответа.

— П-понимаешь… Они заглядывали к нам. Б-более часа назад, — она мысленно отругала себя за то, что голос снова дрожал, а слова с трудом удавалось выдавить из себя, — сказали, ч-что в-возвращаются, но… Я не видела их, когда шла с-сюда. И в-вот ты сказал, что они не… — Элеонора замолчала и закрыла лицо руками.

Больно. Больно и страшно. Из-за — или же благодаря? — своей способности она могла чувствовать чужую боль, а потому знала, насколько хрупки души, как сильно они откликаются на происходящее, как легко неосторожным словом или действием сделать хуже. Наслоившись на природную робость и неуверенность, это стало причиной постоянного страха, страха сделать ещё больнее, ещё сильнее повредить и без того покалеченные души.

Эрланн сжал кулаки, уставившись в одну точку. Поджав губы, он вдруг резко развернулся на каблуках и, сказав Элеоноре сменить Гленду, направился искать остальных. Ему хотелось самому прямо сейчас выбежать из замка и отправиться на поиски, останавливала лишь память о том, что даже за ворота выйти не удастся. Чтоб эту ведьму со всеми её проклятьями! Это злило, но сейчас было не лучшее время, чтобы позволять эмоциям взять верх. Сначала надо позаботиться о поисках, а уже потом пытаться не растратить остатки нервов не ожидание и неизвестность. Мастер выругался сквозь зубы. День и без того начался отвратно, а тут ещё и сёстры куда-то пропали. Кажется, мироздание решило поиздеваться. Хотя, когда оно поступало иначе?

Как и в случае с Дикрой, в лес отправились Фрейя и Эгиль, но на этот раз вызвалась ещё и Гленда. Конечно же, Эрланн не хотел её отпускать, но хранительнице и не требовалось разрешения, она просто побежала следом, оставив Сюзанну успокаивать брата, к счастью, что саму Сью не требовалось в этот раз приводить в чувства.

Оставшись один, Эрл мерил шагами комнату и думал о том, что, с одной стороны, это хорошо, если ничего не случилось и они по собственной глупости сошли с тропинки. С другой же, окажись оно действительно так, он за себя не отвечал. Ведь сколько раз уже было сказано и пересказано не лезть, и не нарываться? По истории жертвы гибли первыми, значит, если с ними что-то случится, это будет сигналом, что история стала развиваться по своему обычному сценарию. Если после этого и останутся шансы всё это прекратить, то ничтожно малые.

Более того, подсознательно он боялся смерти жертв по ещё одной причине. Это событие влекло за собой пробуждение духа, которое начинало стирать личность того, кто этот самый дух хранил. Личность, от которой и без того мало что осталось после потери памяти, но даже так по спине бежал холодок от мысли, что придётся стать кем-то другим, исчезнуть окончательно. Он не хотел исчезать. Он боялся исчезнуть.

***