Тринадцатая девушка Короля

   – Ты это не мне скажи, а трупу того синеклюва, что смотрит на тебя влюбленными глазами! – я торопливо огляделся и выругался, увидев, что Олис прав. Морги! И не заметил, как поднял! Упокоил пташку щелчком пальцев и сплюнул от злости.

   – Да ладно тебе, Кэй. Ну, подумаешь, придется с королевскими девчонками пару дней повозиться, зато жалованье сохранишь... А шеф быстро остынет, увидишь...

   – Конечно. Кто ж еще, кроме меня, будет заниматься сложнейшим делом по поиску украденных рыболовных сетей и раскрытию тайны бутылки дурман-воды, что третьего дня пропала из сторожки академского привратника...

   Олис сочувственно промолчал. Спасибо и на том... Будь на моем месте кто угодно другой – да хоть тот же Олис – даже замечание в личное дело никто писать бы не стал. Посадили бы в одиночку на пару дней, или на кухню овощи чистить бы отправили. На худой конец, назначили бы дежурным по казарме...

   – Ладно, я в казарму. Надо вещи собрать и с довольствия сняться... Ты сегодня как? Во сколько освободишься?

   – Думаю, часа через два...

   – Тогда в «Рыжей вее»?

   В тот вечер мне почти удалось повторить подвиг бригадира. Нет, двух ведер местного пойла я не выпил, но впасть в беспамятство все же получилось. А утром, получив соответствующий приказ в секретариате участка, я отправился в Красные Горы. Разбираться с девушками Короля. Как вспомню прошлый раз – так мороз по коже. Чтоб меня таким подарочком судьба в лице Его Величества решила наградить, я бы, наверное, повесился. Хотя прабабка моя ведь тоже из переселенок была... жаль, она умерла еще до моего рождения, а то я бы обязательно у нее спросил, все ли девки в их хваленой Ильме такие безмозглые, или они нам только то, что самим не нужно, отправляют...

   Дорога предстояла долгая, а на свой транспорт я заработать еще не успел, потому решил воспользоваться речным волоком. Купил в кассе вокзала билет – не самый дешевый, отжалел-таки на плацкарту – забросил чемодан на верхнюю полку и завалился спать.

   Может, в этот раз обойдется, никто не влюбится, не измажет китель соплями, не попытается сбежать или зарезать...

   Всю дорогу мне снилась какая-то чушь. То огромное деревянное колесо, которое катилось на меня, намереваясь раздавить, то пламя, подступающее со всех сторон, то девчонка в платке, закрывающем почти все лицо, так что только глаза и можно было рассмотреть. Зеленые, с едва заметными желтыми крапинками. Совершенно бедовые. Хотелось протянуть руку, сдернуть черный джу, чтобы увидеть все лицо, но, как это часто бывает, ничего не получалось: то девчонка оказывалась слишком далеко, то платок скользил между пальцами и не хотел сниматься...

   – Служивый, Красные Горы через пять минут! – гаркнули мне в ухо, и я, подхватившись, недоуменно уставился на проводника. – Подплываем, говорю. Вставай.

   – Ага, спасибо, – я потер лицо руками, чтобы скорее проснуться, спрыгнул с полки и вышел на палубу.

   Красные Горы встретили меня свинцово-синим небом и отчаянно сильным снегопадом. Подняв воротник форменного мундира, я спустился на берег и знакомой тропкой, которой из-под снега уже почти не было видно, побрел в Храм.

   Говорят, что в мире есть только одно место, которое остается неизменно прекрасным в любую пору года, и имя этому месту Красные Горы. Мне приходилось бывать тут в конце весны и начале лета. В детстве, с мамой и старшими братьями, но без отца. Он вообще проводил с нами очень мало времени, денно и нощно пропадая в Академии. И осенью мне здесь тоже приходилось бывать, уже курсантом военного училища. И всегда Красные Горы оставляли после себя самые теплые воспоминания.

   А вот здешнюю зиму я невзлюбил с первого взгляда еще два года назад, когда бригадир впервые услал меня в ссылку. Допускаю, что именно поэтому и невзлюбил, хотя не стану спорить, что свою роль сыграла и погода. Точно такая же, как и в этот раз. Сложно воспринимать красоту пейзажей, когда на улице холодно и сыро, с серого неба сыпется снег, который колючий ветер так и норовит бросить в лицо, а под ногами хлюпает снежная каша и ледяной жижей просачивается сквозь щели казенных сапог.

   Было холодно, хотелось жрать и, в придачу ко всему, голова после вчерашнего болела так, что в пору на луну выть. И это несмотря на выпитое лекарство и долгих пять часов сна в пути. Поэтому не стоит удивляться, что к Храму я подходил в самом зверском расположении духа, забыв отдать должное таланту древнего зодчего, хотя, помнится, попав сюда впервые, я долго стоял, открыв рот, в самом низу белоснежных ступеней и не мог глаз оторвать от открывшейся мне красоты.

   Да, тогда ступени еще были белоснежными, потому что впервые в Красные Горы нас мама привезла, до Последней войны. С тех пор и лестница, и стены Храма почернели, один из шпилей треснул и был отстроен заново, но уже из другого камня, да и большинство витражей пришлось восстанавливать... Тогда-то и выяснилось, что ни один из современных художников и в подметки не годится старым мастерам. И камень не тот, и краски не те, да и сама работа...

   А кто виноват?