Тринадцатая девушка Короля

— Да куда я денусь? Иду…

Рейка, поняв, что собираюсь делать, укоризненно сверкнула глазами и спряталась в спальни с таким выражением лица, что я сразу поняла: неприятного разговора избежать не получится.

Поставив прялку поудобнее, я принялась за работу. Из шерсти молочной лэки нитка получалась толстая и крепкая, поэтому создание одного амулета много времени у меня не занимало. Когда-нибудь, через много лет, а может быть, даже завтра, когда я перестану бояться, и тень пожизненной клетки растает, будто страшный сон, я займусь любимым делом на постоянной основе. А что? Буду покупать дорогую мягкую шерсть, прясть из нее тонкую, как нить паутины, и теплую, как мех мау, пряжу.

Пока же придется обходиться тем, что есть. Я подняла голову, и Юфий тут же протянул руку, позволяя уколоть себе палец.

— Спасибо, — улыбнулась, заметив недоумение на лице Кэйнаро.

— Обряд на крови? — пробормотал он. — Черная магия?..

— Нет же! — я рассмеялась, возвращаясь к работе. — Какая черная магия? Не говори чепухи.

Завязав на руке Юфия нитку, я отпустила раба и поманила Кэя пальцем.

— Иди сюда, — он с готовностью приблизился, устроившись на полу у моих ног. — Я для тебя тоже сделаю один, вот только не из шерсти лэки.

Да, шерсть молочной лэки — не тот материал, из которого можно сотворить подходящий амулет для моего ворнета. Из сундучка с рукоделием я достала комок белой шерсти Ряу, которого мы с Рейкой вычесывали по очереди, и который просто балдел от этого процесса, и вернулась к работе.

Наверное, надо было начать свой рассказ с того, как я увидела настоящую пряху, или как Маарит обстригла косы, как Рэйху подарил прялку, как учебники отыскивал, как помогал разбираться во всем… А вместо этого, улыбнувшись, спросила:

— Скажи, Кэй, хотел бы ты, чтобы болезни обходили тебя стороной, а удача, наоборот, всегда стояла за спиной?

Кэйнаро некоторое время смотрел на меня, не моргая, а затем неожиданно произнес:

— Единственное, чего я хочу, это чтобы ты стала моей женой.

— Причем здесь это? — смутилась я. — В смысле, одно другому не мешает.

— Конечно, не мешает, — он улыбнулся. — То, что ты сказала мне «дa» уже само по себе огромная удача.

У меня появилось странное чувство, что мы о разных вещах говорим, поэтому я коротко сообщила:

— Я пряха судьбы, Кэйнаро. Знаешь, что это значит?

Он растерянно кивнул, неотрывно следя за тем, как я из нескольких ниточек плету тонкую косичку.

— Я могу сделать амулет на удачу, на поражение. Мой ребенок никогда не болеет, и я могу помочь выздороветь чужому, хотя дара целителя во мне никогда не было, а еще… — я сглотнула. Уж если говорить, то все, — …еще могу сделать так, что человека после свидания со мной жестоко убьет собственная жена. Дай руку.

Кэйнаро протянул руку и даже не поморщился, когда я проткнула иголкой кожу на его пальце.

— Не думаю, что тебе стоит винить себя в этой смерти. Уверен, что нет.

— Я просто хотела, чтобы у него был плохой день, а получилось то, что получилось.

— Зато Тию ты совершенно точно спасла, — Кэй привстал, облокотившись о мое колено, и мягко поцеловал в губы.

— Что? Откуда ты… А я-то думала, куда он пропал! Так это ты нашел тот амулет!

— Я, — он щелкнул меня по носу и снова сел на пол. — А что касается Оки-са-Но, забудь. Он получил по заслугам. Тем более, что ты просто защищалась. Какую из твоих тайн он узнал, Эстэри? То, что ты пряха или то, что из Ильмы?

— Что пряха… Постой! Как ты меня назвал? — я ошарашенно глянула на Кэя, выронив из ослабевших рук еще не законченный амулет.

— Ошибся?

Я покачала головой и призналась:

— Иногда я тебя боюсь. Мне кажется, ты меня насквозь видишь.

— Я тебя насквозь люблю, — рассмеялся он. — Не нужно меня бояться. Тебе — никогда.

Я снова задохнулась от неожиданности, пораженная и восхищенная простой откровенностью этих слов и тем, как хорошо и сладко стало после них на душе. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь к этому привыкнуть.

В течение следующих нескольких минут я заканчивала амулет, а Кэйнаро следил за мной, опустив подбородок на мои колени, а я в свою работу не просто магию вплетала, я, по-моему, всю душу в нее вплела, думая о том, что, кажется, никогда, ни разу в жизни не чувствовала себя такой счастливой и цельной.

Когда Кэйнаро благодарил меня — самым восхитительным, надо сказать, способом — за браслет, повязанный вокруг его запястья, в соседней комнате заплакал Мори, и я нехотя выбралась из страстных объятий.

— Мне надо идти.

— Я слышу, — простонал мой… жених? — Давай не будем затягивать со свадьбой, а?

Я глупо хихикнула, выставляя его вон, а потом, продолжая улыбаться, поспешила в спальню.

Во сне заплакал не мой приемный сын, а второй мальчишка, ночевавший в нашей спальне, но Мори все-таки тоже проснулся. Хныкал, тер кулаками глаза и требовал маму. Я поспешила взять его на руки, пока Рейка успокаивала нашего маленького гостя.

— Младший сын Гнусаря, — прошептала она, сверля меня недовольным взглядом. — Ворнет их вечером к нам прислал.

— Хорошо.