Тринадцатая гостья

Я взяла в руки сложенную в несколько раз тяжелую белую, в зеленых оливах, скатерть и прижала ее к груди — попыталась представить себя в Испании, в большом белом доме — с мужем, детьми. Картинка как-то не вырисовывалась. Но в Испанию мне хотелось. Быть может, потому, что Нежмие мне и в прошлый раз много о ней рассказывала, радуясь тому, что есть кому рассказать о том, что ей было близко и что она так любила. Она жила воспоминаниями о красивой солнечной Испании от поездки до поездки — от кампуса до кампуса[3].

Я взяла нож и распечатала конверт.

Глава 4 Варна, 2005 г

Елена и Константин Вьюгины сидели в небольшой, с низким потолком, комнатке старого дома в пригороде Варны, окруженные незнакомыми людьми, которые теперь назывались почему-то их родственниками, и смотрели плохо снятый видеоматериал: свадьбу их дочери.

Была жара, Елена, запакованная в тесный розовый костюм, пыталась ущипнуть себя, чтобы убедиться: все, что она видит, — правда. И это чучело на экране, одетое в белое платье, украшенное красными цветами и с большим же цветком на голове, — ее единственная дочь Наташа? А смуглый суховатый парнишка с черными глазами, одетый в белый неуклюжий костюм — их зять Тони?

Муж Лены, Костя, сидел по левую руку от представителя генерального консульства России в Варне, то и дело посматривая в его сторону, чтобы увидеть выражение лица этого молодого человека.

Они прибыли сюда спустя ровно год с тех пор, как Наташа сбежала из дома, чтобы выйти замуж за какого-то Тони из Варны. Познакомилась она с ним по Интернету, влюбилась, сначала он приехал в Москву, буквально на пару дней, даже не зашел познакомиться с ее родителями, вскружил девчонке по-настоящему голову — и исчез. Долго не писал, Наташа смотрела на экран компьютера с отстраненным видом, и ее было жаль. А потом вдруг объявился, снова засыпал ее сообщениями, пока, наконец, не предложил девушке выйти за него замуж. Молодые сговорились, и Наташа уехала. Тайно. Знала, что ее будут отговаривать. И где только она деньги взяла на дорогу? Не Америка, конечно, но и до Болгарии надо как-то добраться. Может, Тони ей выслал?

Сначала она написала им письмо, что вышла замуж, что у нее все хорошо, просила прощения. А потом исчезла. Телефоны ее молчали, на письма ей никто не отвечал. И это было для Наташи неестественным. Конечно, она могла сбежать, это в ее характере, но чтобы не давать о себе знать? Нет. С ней что-то случилось! Первый звоночек: телефонный — мама, пришлите, пожалуйста, тысячу долларов, я заболела. Потом, через месяц — то же самое. Что-то по-женски. Выслали и на этот раз. А потом звонил уже муж, Тони, сказал, что с Наташей все в порядке, просто ее надо бы привезти из клиники Святой Анны, из Софии в Варну. На это тоже нужны деньги.

В итоге, в течение года родители отправили в Варну около пятидесяти тысяч долларов. И все — как в песок, сухой черноморский песок. Забили наконец тревогу. Вьюгины вылетели в Варну, нашли консульство, объяснили ситуацию, плакали оба, им было страшно. Подключили к делу полицию.

Время шло, родители сняли квартиру на окраине Варны — не хотели уезжать до тех пор, пока не выяснится, жива ли их дочка.

И вот произошло невероятное: утренний неожиданный звонок на их российский телефонный роуминговый номер:

— Ма, па, приезжайте за мной… Записывайте адрес… — голос у Наташи был каким-то придушенным, тихим.

Выехали целой группой. Но в дом вошли только втроем: мама, папа и помощник консула. Дом был странный, построенный человеком, явно не имеющим вкуса — стены выкрашены в ядовитый зелено-желтый цвет (как желчь, сказала Елена), какой-то странный балкон с колоннами, искусственные цветы в горшках и огромная семья темнокожих, разряженных в пух и прах людей — от стариков до детишек.

— Это же цыгане, — прошептала, преодолевая спазм в горле, Елена, прижимаясь к мужу. — Цыганская семья. А где же Наташа?! Тони?..

Помощник консула заговорил, обращаясь к людям, по возрасту подходящим родителям Тони, на языке, похожем на болгарский, вежливо, с достоинством. Они долго беседовали, пока, наконец, дверь не открылась и на пороге не появилась Наташа. Вернее, ее тень. Кожа и кости. Вместо волос — пучок паутины. Лена встала и поняла, что не может сделать ни шагу. Дочь свою она узнала с трудом. Джинсы, красная майка, острые худые плечи, губы плотно сжаты — вот-вот расплачется. А глаза… Потухшие, потемневшие, с припухшими розовыми веками.

— Тебе что, денег не хватило, чтобы купить себе приличную одежду или на питание? — строго, но заметно нервничая, спросил отец.

Наташа ничего не ответила, глаза ее привычно наполнились слезами.

— А где твой муж? — спросила Елена онемевшими губами. Она сдвинулась немного в сторону, в тень от огромного, до неба, орехового дерева. Во дворе набилось много желающих поглазеть на русскую делегацию.