Тринадцатая королева

— Да, мой король, — радостно прокричал Матео и поклонился так низко, что снова едва не упал.

— Так начинай же! — махнул ему Абрэмо, взял свою жену под руку и повёл на трон. — Мы слушаем тебя, и если угодишь мне, награжу по-королевски!

Матео дёрнул здоровой щекой, впрочем, это мало кто заметил. Достал из-за спины банджо и взял первые аккорды.

***

— А вот и моя Лео, моя дражайшая королева!

Король нетвердой походкой направился к ней, а Лео даже на секунду растерялась. Она сначала не поняла, что же такое происходит с её мужем, пока он не полез к ней с поцелуями. Она почувствовала странный запах, очень похожий на тот, что был на кухне, когда мама готовила настойки, и только спустя мгновение поняла, что так пахнет крепкий алкоголь. Конечно, она раньше издалека видела напившихся пивом солдат, а однажды они с мамой откачивали конюха, который перепутал склянки и вместо воды выпил заготовку для настойки. Тогда от него пахло так же, как сейчас пахнет от Абрэмо.

Леонелла не понимала, почему это случилось с её мужем, но ему явно было весело трогать её при всех вельможах, словно он ставил на ней печать, показывающую, что она его собственность. Она не знала, как себя вести и как это прекратить, но улыбалась Абрэмо, ничем ему не препятствуя. Она опасалась, что если проявит какое-то свое неудовольствие или страх, для неё это обернётся плохо. Поэтому лишь терпела слишком вычурное и показательное поведение мужа, не перечила и старалась ему подыграть.

Матео она увидела сразу, как только вошла, и его присутствие, как и всегда в последнее время, вселило в неё уверенность. Его спокойствие и невозмутимость были для Лео как твердая почва под ногами, хоть в какой-то момент ей показалось, что он отводит взгляд от их с мужем слишком откровенных объятий.

Король хотел веселиться. Несмотря на то, что до заката еще было далеко, король объявил бал, и в приёмном зале слуги принялись накрывать столы. Все происходило спонтанно, хаотично, бесконтрольно, но Леонелла знала, чем это закончится. Судя по лихорадочному блеску в глазах Абрэмо, по его затяжным поцелуям и крепким объятиям он решил, наконец, исполнить свой супружеский долг. И его фраза, которую он прошептал: «Сегодня ты будешь моей!» исключила последние сомнения.

Лео старалась не думать об этом, потому что ей было по-настоящему страшно. Собственно, это то, зачем она и вышла замуж за короля — подарить ему наследника, но отчего-то раньше ей казалось, что происходить всё это будет… по-другому. Как? Она не знала. Но видела, как ухаживают за Иллерией и Аэлиссой их молодые мужья, как смотрят на них восторженно, как нежно дотрагиваются. Дотрагиваются так же, как касался её пальцами Матео, когда они вместе держали Палу за поводья, и целовали их руки, как целовал её ладонь Матео. А не вот так — грубо, ошалело и неприятно. Словно Лео — это вещь, и пришло время её применить.

Абрэмо все кружил и кружил её в танце, и Леонелла почувствовала, что её сейчас вырвет. В зале, наполненном вельможами и придворными фрейлинами было очень душно, карсет давил на ребра, а постоянное движение неприятно кружило голову. Лица придворных сливались в одну сплошную шумную массу, от весёлой польки разболелась голова. Лео вдруг подумала, что если бы умерла и попала в ад, наверное, он выглядел бы так же.

И вдруг в этой безликой массе её взгляд выхватил те самые синие омуты, которые дарили ей уверенность и спокойствие. Лео показалось, что её словно вышвырнуло на воздух и смогла снова дышать. Она цеплялась за этот взгляд и не могла отвести глаза, словно если она моргнет, снова окажется в этом душном, шумном аду.

Лео увидела, как губы Матео дрогнули, он глубоко вдохнул и скрылся в толпе. Ну, конечно, что он может? Что бы он ни сделал — будет только хуже. Он не сможет остановить весь этот ужас, не приняв удар на себя, а она меньше всего хотела, чтобы Матео снова пострадал. Она даже обрадовалась, когда он скрылся подальше отсюда. Но тут музыка оборвалась, а толпа, еще немного гомонящая, медленно успокаивалась и расползалась по залу.

— Что это еще такое! — возмутился король, но Матео переключил все внимание на себя. Он устроил целое представление, все смеялись над ним, а Лео чувствовала такое облегчение, что король отстал от неё хоть ненадолго, что у нее едва не подкашивались ноги.

Абрэмо милостиво разрешил своему Тито спеть, галантно усадил свою жену на трон и развалился рядом, приготовившись слушать. Но Лео смотрела только на Матео. Половина его лица как обычно была закрыта маской, но что-то в его образе выдавало тщательно скрываемую ярость. Он дурачился, позволял смеяться над собой, но она видела его резкие движения, когда он достал из-за плеча свой инструмент, а когда брал первые аккорды, Лео показалось, что он слишком невоздержанно терзает струны и они вот-вот лопнут. Музыка наполнила её слух, это была напряженная, надрывная баллада, словно некую потаённую боль менестрель пытался высказать ей, Леонелле, хоть и обращался он при этом к королю, воспевая его ум и смелость, говоря о том, что только такого друга он хотел бы иметь в жизни: