Тринадцатая реальность (СИ)

Выбор тем для написания книги был совсем мал. Я недостаточно хорошо знал здешнюю жизнь, чтобы написать о ней что‑нибудь увлекательное, тем более что писать о нашей жизни было нельзя. О прошлой жизни тоже не напишешь: меня просто не поймут. Немного подумав, я решил обратиться к знакомому мне жанру магии и меча. Не знаю, жили ли здесь Говард и Толкин, но никто из моих знакомых их не знал, а российского фэнтези в это время не существовало в обеих реальностях. Я решил не мудрить и воссоздать одну из своих собственных книг, заменив всяких там Гансов Иванами и Василиями и внеся минимальные правки. Я быстро восстанавливал текст, а рвавшая у меня из рук только что написанные листы жена была в восторге. Хорошо быть первооткрывателем, мне в свое время за эту повесть пришлось выслушать много всякого. Когда я закончил, Вера потребовала продолжения.

— Как так можно? — наступала она на меня. — У тебя ни одна сюжетная линия не доведена до конца! Я должна обо всем догадываться?

— Давай отошлем это книгоиздателям и посмотрим, что они скажут, — примирительно сказал я. — А продолжение можно написать и позже.

Сам я в издательство не ездил, обратился за помощью к Машкову.

— Книга? — удивился Денис Васильевич. — Когда вы ее успели написать? Я знаком с одним писателем, так он на написание книги тратит целый год.

— Он, наверное, хочет написать шедевр и оставить след в литературе, — засмеялся я, — а я в ней только наслежу. У меня чисто развлекательная книга, что‑то вроде сказок для взрослых. Я в книгоиздании не разбираюсь, поэтому решил озадачить вас.

— Сделаю, — сказал он, — но сначала вашу рукопись проверят. Вы не должны обижаться, князь, слишком у нас серьезное дело.

Проверяли мой опус недолго, и через два дня рукопись передали в издательский дом братьев Гранат.

— Я им оставил ваш телефон, а дальше разбирайтесь с ними сами, — сказал мне Машков, когда приехал с вопросами ученых.

— А кто меня проверял? — полюбопытствовал я.

— Наш Петр Павлович, — ответил он. — Я взялся читать вашу книгу, но он ее у меня отобрал. Наверное, читал всю ночь, потому что принес уже утром.

— Получил первого поклонника в лице графа Шувалова, — сказал я Вере, когда уехал куратор. — Я не Лев Толстой, но мои книги будут расхватывать из‑за одной новизны. Критики, конечно, не оставят камня на камне!

— У тебя описан чудесный мир, — сказала она. — Вроде бы сказка, но такая, как будто все происходило на самом деле. А на критиков наплюй: книги пишутся не для них.

Видимо, и в издательстве мою рукопись читали ночью, потому что позвонили уже на следующее утро. Узнав, что говорит с автором, редактор попросил разрешения приехать.

— Мы несомненно возьмем вашу книгу, князь! — заверил он меня. — Прекрасный, оригинальный сюжет, хороший язык, колоритные герои…

— Но при всем этом есть что‑то, что вас в ней не устраивает, — добавил я. — Об этом хотели говорить? Может, не вам ко мне, а мне к вам съездить? Разве у вас так принято, чтобы редакторы ездили к начинающим авторам?

— А это смотря какие авторы, — засмеялся он. — Мне будет в удовольствие с вами встретиться и поговорить. Потом еще похвастаюсь знакомым!

— Ну если так, то я не возражаю, — согласился я. — Приезжайте, будем вас ждать.

Редактор оказался невысоким полным мужчиной лет пятидесяти, с круглым, добрым лицом и небольшими, закрученными вверх усами.

— Александр Сергеевич Ухтомцев, — представился он. — Позвольте, княгиня, выразить вам свое восхищение! Я вас видел на концерте, но сидел далеко, а от бинокля мало пользы. Вы просто совершенство, а вашему мужу я завидую!

— Пойдемте в гостиную, — пригласил я. — Напоим вас чаем, заодно расскажете, что у меня за огрехи.

— У вас не огрехи, — говорил он, сидя за столом. — У вас очень интересный и оригинальный стиль, но в нем все рассчитано на человека с фантазией. Поверьте, что у большинства ее нет. У вас очень мало описаний, в том числе и описаний внешности. Из‑за этого герои получаются какими‑то… не совсем живыми, что ли. Вы меня извините…

— Не за что вам извиняться, любезный Александр Сергеевич, — ответил я. — Есть за мной такой грех. Не люблю что‑то описывать и оставляю внешность на фантазию читателей. Но если у них с этим плохо…

— Я прочитал вашу рукопись и в некоторых местах на полях сделал пометки. Вам нужно самую чуточку их доработать, и ваша книга оживет. Сейчас это только набор увлекательных и захватывающих действий. Читаешь и поражаешься фантазии автора. Я не мог заснуть, пока не дочитал. Но все равно осталась какая‑то неудовлетворенность. Так сделаете? Мы могли бы и сами, но ваш авторский стиль…

— Да прав он, — сказал я сердитой жене, когда проводил нашего гостя. — Просто чтобы так писать, нужно потратить уйму времени, чтобы прорисовать все нюансы характера, особенности разговора и все остальное. Самое неприятное, что такой труд оценят единицы. Машков говорил, что его приятель тратит на написание книги год, а я их писал за месяц. Есть разница?

— И что теперь? — все еще сердито спросила она. — Может быть, отдадим в другое издательство?