Тринадцатое чувство

‒ Прекрати! ‒ грозно сверкая глазами, прикрикнул на жену Шаумян. Он одним взглядом заставил ее сесть на место и замолчать. ‒ Психиатр[7], Мадина с детства наблюдалась у психиатра. Мы заметили, что у ребенка бесконтрольно меняется поведение, когда ей исполнилось десять. В один миг она ‒ радостная, активная и уверенная, а в следующий ‒ подавленная, безразличная или раздражительная и встревоженная.

‒ Не надо, Тигран, ‒ жалобно протянула Рузанна Геворгиевна и умоляюще потянула мужчину за рукав свитера, чтобы он сел.

‒ Мне надоело скрывать правду. Посмотри, к чему это привело! ‒ Тигран Агванович, не оборачиваясь, отдернул руку. Меньше всего он хотел видеть лицо жены. ‒ Наша малышка мертва, и виноваты в этом мы с тобой.

‒ Мадина страдала от биполярного расстройства, ‒ вынес приговор Мирный.

Сева после первой беседы с одногруппниками погибшей подозревал, что столкнется с неутешительным диагнозом. А, узнав, о препаратах, что студентка принимала, убедился окончательно. Судя по тому, как Дубравина сжала челюсть, схожие мысли неоднократно посещали и ее. И все же агент настырно продолжала искать мистический подтекст.

‒ Никто из сокурсников не знал, ‒ печально признался Шаумян. ‒ Дочка сторонилась тесных связей, потому что боялась реакции людей.

‒ Бедняжку можно понять. Окружение у девочки сложилось не самое лучшее. Такие, как Рузова лишний раз подпитывают страхи. Поэтому Мадина так остро отреагировала, когда Анна предложила ей обратиться к врачу.

‒ Вы решили, у нее срыв, ‒ Лина сердито стукнула ладонью по прикроватной тумбочке. Она раньше сталкивалась с биполярным расстройством и осознавала, к каким последствиям оно может привести. ‒ Вот благодаря чему так быстро отреагировали на пропажу дочери. Но зачем скрывать болезнь от полиции?

‒ «Зачем»?! ‒ ядовито передразнила Рузанна Геворгиевна, вновь срываясь с места. Стоило мужу сурово покоситься, она нехотя уселась обратно и попробовала объяснить свой поступок без эмоций, что слабо ей удавалось. ‒ Кто станет разбираться в смерти человека, страдающего серьезными психическими отклонениями? Да Яшкин сразу бы спихнул случившееся на самоубийство и закрыл дело. Ясно же, как белый день, не могла моя девочка наложить на себя руки. Как она пробралась на крышу? Почему разделась? Про запись в лифте нам тоже известно! Она от кого-то убегала.

‒ Какая же ты лгунья! ‒ устало растирая глаза, Тигран Агванович жену больше не останавливал. Вместо этого он решил высказать все, что накипело за столько лет. ‒ Я тоже не верю, что наша малышка добровольно ушла из жизни. Но лекарства ты спрятала, потому что боялась огласки, ‒ он посмотрел на агентов ‒ открыто и немигающе. Губы мужчины дрожали, когда он произносил слова, обличающие супругу: ‒ Эта женщина всю жизнь скрывала диагноз дочери от родственников. Она боялась, расследование прольет свет на болезнь Мадины и знакомые узнают, что девочка неоднократно лечилась в психиатрической клинике. Рузанну волновала репутация, а не участь нашей дочери.

‒ Вы стыдились собственного ребенка?! ‒ как бы Дубравина не сдерживалась, негодование ее поглотило. В голове не укладывалось, как мать, что накануне лила крокодильи слезы, могла оказаться настолько лицемерной и жестокой по отношению к родному человеку. ‒ Она ни наркоманка, ни алкоголичка, биполярное расстройство ‒ страшная болезнь. Мадина ее не выбирала.

‒ Вам не понять! ‒ огрызнулась Шаумян, впившись нарощенными ногтями в мягкую оббивку дивана. ‒ Когда случались приступы, девочка несла дичайшую околесицу, видела галлюцинации. За этим страшно наблюдать. Вы бы хотели, чтобы вашу дочь считали душевнобольной?

‒ Да плевать на чужое мнение!

‒ Лина, успокойся, ‒ зашипел Мирный на напарницу, больно сжимая локоть, чтоб та немного остыла. ‒ Если Мадина принимала все назначенные препараты, ‒ обратился он к Тиграну Агвановичу, ‒ почему экспертиза обнаружила только антидепрессанты?

‒ Дочери прописывали целый комплекс таблеток: противосудорожные, антиэпилептики, стабилизаторы настроения. И пока она следовала установленной схеме, чувствовала себя нормально. Иногда Мадина срывалась и прекращала пить лекарства. В такие моменты у нее быстро развивался психоз, начиналась мания преследования. Она говорила, что слышит и видит вспышки, сияния, которые зовут ее за собой. Но и в периоды обострения, наша малышка никогда не проявляла суицидальных наклонностей.

‒ Все случается впервые, ‒ с сожалением констатировал Северин Владленович.

***

‒ Нужно согласовать с полицией повторную экспертизу, ‒ засуетилась Дубравина, едва агенты покинули номер Шаумян, ‒ пусть внимательно изучат кровь на наличие препаратов. Вдруг что-то упустили, и девушка принимала лекарства, согласно схеме. Мы пока попробуем выяснить, куда запропастился сотовый. Я отправлю запрос…

‒ Лина, остановись! ‒ не выдержал Мирный, замирая посреди коридора. Ему надоело слушать пустые потуги напарницы. ‒ Признай, нам больше нечего делать в Сочи. Все указывает на то, что Мадина покончила с собой. Пора ставить точку в бессмысленном расследовании, и возвращаться домой.