Тринадцатый бог. История одного Зла

— Покойся с миром, Делия, — негромко произнес Фирмос и надолго припал к горлышку. Темно-красная жидкость заструилась по небритому подбородку. Маг пил так жадно, будто от самой границы не брал в рот ни капли. Коинт задумчиво смотрел на друга. Пламя свечей играло в алмазных пуговицах черного дублета чародела, и королю на миг показалось, что застежки сделаны из живого огня. Время шло, а маг всё пил, будто поставил себе цель увидеть дно бутылки.

— Мне оставь, — не выдержал Коинт. — Это приказ.

Чародел нехотя оторвался от бутылки, вытер рот тыльной стороной ладони и, икнув, протянул вместилище пойла королю.

— Покойся с миром, Делия, — повторил Коинт и сделал глоток. — Фыыххх… Ну и дерьмо…

Фирмос, прислонившись задом к столешнице и скрестив руки на груди, смотрел на собеседника. Коинт вернул бутылку.

— Что вендиго? — кашлянув, спросил король.

— Мертв, — коротко ответил Фирмос, поставив бутылку на стол. — Примитивное северное проклятье.

— Оно тебя малость задержало.

Фирмос плутовато улыбнулся. Маг был на несколько лет старше короля, а вел себя как молодой повеса.

— Заехал по дороге в Шелеро, по личным делам, — заметил он и, мечтательно вздохнув, продолжил. — Знавал я одну…

— Ты мог ей помочь, — глухо бросил король.

Улыбка сползла с лица мага. Он отвернулся и, посмотрев в окно, тихо ответил.

— Нет, не мог.

— Это проклятье.

— На тебе нет личного проклятья, но… — Фирмос внезапно растерял свою резвость и стал похож на взрослого, умудренного жизнью мужчину, коим и являлся. — Смею предположить, что к тебе тянется лишь одна нить от огромной сети, охватывающей несколько поколений и тысячи жизней.

Коинт, рывком приподнявшись, схватил бутылку, сделал пару глотков и, скривившись, грохнул её об пол.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?

— Обширное проклятье как скрытая болезнь. Протекает без симптомов до первого приступа.

— Приступов было пять! Пять!

Фирмос отошел к окну. Зеленый плащ скользил по ковру, оставляя на светлом ворсе темную дорожку грязи.

— Теперь что-то изменилось.

— Что?

— Не знаю, — маг оперся ладонями о подоконник и выглянул в окно. — Мне нужно время. Я едва могу прочувствовать нить, она очень тонка и бледна.

— Задницы двенадцати богов! У меня умерло пять жен! Это не нить, это канат!

Фирмос обернулся. Лунный свет посеребрил светлые волосы. Лицо мага стало бледным, под глазами пролегли темные круги, резче проступили морщины.

— В этом все и дело, — теперь с Коинтом говорил усталый старик. — Если столь тонкая нить забрала пять жизней, то скольких утянет сеть?

Рыбы

Раскинув руки на подушках, Фирмос, улыбаясь, наблюдал, как изящные пальчики молодой служанки ловко расстегивают пуговицы его дублета. За дублетом следовала тончайшая шелковая рубашка, зашнурованная у ворота. Служанка улыбнулась, лукаво посмотрела на Фирмоса и, скользнув вниз, занялась шнуровкой штанов.

О, маленькая проказница знала свое дело! Её губы и язычок вытворяли такое, что маг чуть было не сдался раньше времени.

— Ооо, — выдохнул он, откидывая голову на подушки и поглаживая служанку по ладони, лежащей на его животе. — Почему я не видел тебя раньше, фея?

Тем временем вторая девушка, тоже светловолосая и зеленоглазая, закончила раздеваться и, примостившись сбоку, потянулась к его губам. Фирмос закинул одну руку красавице на плечи, а второй принялся водить по шее и груди. Девушка, запрокинув голову, застонала.

— А тебя я помню, нимфа, — промурлыкал маг. — Ты сочная и терпкая, как спелая дынька. У кого такие красивые дыньки?

Девушка странно, неприятно громко расхохоталась и, склонив голову, посмотрела на Фирмоса черными провалами глаз. Губы её почернели, на скулах проступили трупные пятна, а на щеке зияла дыра, через которую виднелись остатки зубов.

Фирмос зажмурился и, отпрянув, едва не свалился с кровати.

— Господин, я что-то сделала не так? — испуганно прошептала девушка, а вторая недовольно щелкнула языком и едко бросила.

— Вот дуреха!

— Нет, все хорошо, милые, все великолепно, — Фирмос сел на край кровати, протер глаза и уставился на стену. — Дорога была долгой и трудной.

В дверь постучали.

— Фирмос, — прозвучал требовательный женский голос, и девушек как ветром сдуло. Похватав свои одежды, они бросились к потайной двери и в чем мать родила выскочили в узкий, боковой коридор. Голос королевы-матери был хорошо узнаваем.

Фирмос провел ладонью по лицу, запахнул дублет и, поднявшись, на нетвердых ногах двинулся к двери. Королева-мать, облаченная в черное, траурное платье, с накинутой на лицо вуалью, без свечи стояла на пороге. На мгновение она замерла, оглядывая королевского чародела, а потом, проплыв в комнату, холодно попросила.

— Убери штандарт и подтяни штаны.

— Прошу прощения, — спохватился Фирмос и спешно принялся наводить порядок ниже пояса.

Королева-мать, пройдя мимо разворошенной кровати, оглядела стул с висевшим на спинке плащом и, присев на краешек, поставила локоть на маленький столик. Подсвечник качнулся, и пламя свечей затрепетало, кривя тени.

— Для утех используешь гостевую комнату прислуги? — спросила она, откидывая вуаль.