Тринадцатый двор

— А я слышал сто раз, — продолжал Василий, — и в сто первый с удовольствием бы послушал, но не в тот день. — Рассказываю дальше. На смену старухе сел старик «некрофил». Не шучу. он сам так отрекомендовался и объяснил. «Я», — говорит, — «любитель и знаток кладбищ». Пока его вёз, он меня изустно познакомил со всеми московскими погостами, с каждым захоронением на них.

— Так уж и с каждым, — усомнился Лев Львович.

— Сказал, какая знаменитость где покоится. Высадил «некрофила», сели ребята с Мосфильма. Ну, думаю, отдохну. Так и эти отличились. Принялись хвастаться. Открыли кожаную сумку, а в ней — резиновая голова. От настоящей не отличишь. И два пятилитровых пакета с заменителем крови. Сказали адрес, там у них съёмка, вези их на квартиру. Я им спокойно, без эмоций: «Дорогие мои, я устал. Выходите». Не поняли. «Шеф, два счётчика платим». Я возопил, как сорвавшийся в пропасть и полез под сиденье за монтировкой.

— Да, денёк у тебя выдался, — стал заворачивать рассказчика Терентьевич.

— Ещё не всё, — разошёлся Грешнов. — Прихожу домой, Олеся Наталье страшилку рассказывает про гроб на колёсиках. Вот тут я и психанул. Побежал, сел в машину, хотел уехать. Но выпил перед этим и в первый же столб. И дома, оказывается, что-то сломал и разбил. Когда вышел из запоя, жена обвинила в рукоприкладстве. Вот как я бросил такси. Теперь — всё.

— Да, — история, — с уважением глядя на Василия, сказал Огоньков.

— Ну, а мою историю слушать будете? — загораясь завистью к успеху Грешнова, спросил Истуканов.

— Давай-давай. Он про бабу хотел рассказать, — пояснил Василию хозяин гаража.

— Про бабу всегда готов слушать, — смирился Грешнов, принимая кружку с чаем из рук Терентьевича.

— На ней был летний плащ. Легкий, без подкладки, цвета топлёного молока, — вкрадчивым голосом радиосказочника стал повествовать Пётр Виленович, — платье красное, шёлковое.

— Погоди, не торопись. Откуда она взялась? — проявил неожиданный интерес Лев Львович.

— Я в Академии наук работал, в спецуправлении, — стал обстоятельно докладывать Истуканов. — Это работа с секретными документами.

— Постой, как ты попал в Академию наук? — усомнился Василий.

— Дядька меня устроил в спецуправление. Он же в КГБ работал. По своим каналам он меня и пристроил.

— А где это спецуправление территориально находится? — засомневался и Лев Львович.

— На территории Академии наук, Ленинский проспект, четырнадцать. Там особняк — дворец Демидова. При особняке — флигеля. В одном из них я и работал. В этом демидовском дворце заседали президент Академии наук и вице-президенты. И пока эту огромную «дуру» не построили, я имею в виду новое здание, все общие собрания проходили там. Если стоять лицом к дворцу, то мой флигель располагался справа. Корпус два.

— И тебе сразу доверили? — допытывался Василий.

— Не сразу. Через какое-то время я стал возить секретные письма. Женщина от нас ушла, сделали меня курьером. Сначала она болела, я её подменял, допуск у меня уже был. С этим допуском я возил письма в ЦК КПСС, КГБ и МИД. Письма, разумеется, секретные, читать я их не мог. Мог только с грифом «совершенно секретно», так как у меня была вторая форма допуска.

— Секретные читать не мог, а совсекретные мог? Ты что-то зарапортовался, — с легкой иронией в голосе произнёс Василий. — Так какие же ты не мог читать?

— Не мог читать те письма, что были выше грифа «совершенно секретно». Это были письма «особой важности».

— Особой важности?