Тринадцатый двор

— Меня зовут Аникуша Дубровина. Мне шесть лет. Я расскажу вам о своей жизни. Оставаясь дома одна, я надеваю на себя папину рубашку, которая сразу же превращается в плащ-мантию, дедову соломенную шляпу, которая мне заменяет корону, и в таком наряде, воображая себя сказочной принцессой, хожу по пустой квартире, как по залам волшебного дворца. Был у нас огромный старинный шкаф с зеркалом. Я забиралась внутрь, закрывала глаза и бродила между висящими на вешалках пальто и платьями, представляя, что я в волшебном дремучем лесу, в котором пахнет не хвоей, а нафталином. Нафталин — это отрава для моли. Если пахнет нафталином, моли быть не должно. Но моль всё равно летает, и её надо ловить и убивать. Папа говорит, что она может съесть всю нашу одежду. Действительно, если не в чем будет выйти на улицу, не пойдёшь же голой за хлебом? Голому человеку хлеба не продадут, придётся питаться одной водой. А на ней, известно, долго не проживёшь. А потом придёт «курносая» с косой на плече и уведёт с собой. Но мне всё равно не верится, что такой маленький мотылек может съесть всю нашу одежду. Живот-то у неё небольшой, а одежды в шкафу много. Когда я сказала однажды, что моль не способна съесть пальто, папа продемонстрировал мне дедушкино драповое и маленькие дырочки на нём. «Ну что, теперь убедилась?», — спросил папа. И было непонятно, — то ли моль убили, когда она только есть начала, или пальто ей показалось невкусным, и она от него отказалась, как я отказываюсь в детском саду от остывшей манной каши. В жизни много необъяснимого, глупого. И мама кормит точно так же. Поставит кашу под нос, и я должна зачем-то её съесть. А если я не голодна? «Нет, съешь, чтобы я была спокойна», — говорит мама. Получается, я должна мучиться для её спокойствия. Ей неважно, хочу я есть или нет, ей нужно быть спокойной. А когда я ей говорю: «есть хочется», то в ответ слышу: «потерпи, надо было хорошо поесть в детском саду». А как там можно хорошо поесть, если кормят плохо?

— О себе, — направила Таня.