Тринадцатый двор

— Есть. Красавица Алла. Она временно живёт и работает отдельно. Деньги для семьи зарабатывает. В гувернантках у детей Льва Львовича.

— А Миша Профессор женат на сестре Льва Львовича? Профессор — это фамилия или ученая степень?

— Мишу зовут Михаил Андреевич Каракозов. Профессор — это прозвище. Да, он женат на Майе Львовне, в девичестве Ласкиной.

— Сморкачёв — один из прислужников твоего брата Василия?

— Слушай, у тебя поразительные способности к разведдеятельности. Ты у нас всего месяц…

— Околачиваешься, — подсказала Таня.

— Обитаешь, — не воспользовался подсказкой Ваня, — но уже всё про всех знаешь. Да, Влад Сморкачёв работает у брата. Мы с тобой сейчас его работу выполняем. Охраняем рухлядь, которая никому не нужна. «Прислужников», как ты выражаешься, у брата двое. Один Влад, другой — Никандр, в данный момент в образе пирата стоит у дверей ресторана «Корабль». Подхалтуривает в качестве щвейцара и зазывалы одновременно. У него борода, один глаз широкой чёрной лентой закрыт. Если не погонят, думаю, для пущей достоверности будет брать с собой на работу Женьку. Фамилия у него — Уздечкин. Это они здесь всё отремонтировали, после чего устроили их сторожами. Посменно дежурят, охраняют по ночам, а днём всё тем же ремонтом занимаются. Часиков в семь, в половине восьмого пожалуют. Придут к нам на смену, разбудят.

— Ты же говоришь, они днём ремонт делают?

— Это уже нелегально. Должны в подвале сидеть, им за это Ласкин зарплату платит.

— Олеся — моя дочка! — заорал попугай.

Таня вздрогнула, Иван Данилович засмеялся.

— Это птица, — пояснил он. — у брата дочь Олеся, и он, как напьётся, ходит и повторяет одну и ту же фразу.

— Что повторяет?

— То, что ты слышала. И попугай, разумеется, выучил, на то он и попугай. А до этого всё молчал, не думали, что птица сможет заговорить.

— Нина Начинкина — любовница Василия?

— У брата много любовниц, даже баба Паша.

— А у Нинки сын — Доминик?

— Да. Хороший парень, местная достопримечательность. К десяти годам прочитал всего Чарльза Диккенса, Джека Лондона, Марка Твена, Жюля Верна. Все книги, что были в шкафу, прочитал.

— С незнакомыми людьми он разговаривает?

— Доминик разговаривает со всеми. И с незнакомыми также легко, как со знакомыми. И с птицами, которых кормит, и с посудой, которую за собой моет, всё это — его игра. А со стороны может показаться, что малый «того», свихнулся. Но он всегда в своём уме, даже тогда, когда ему кошмары снятся. По крайней мере, он мне сам так говорил, и нет основания ему не верить.

— Достопримечательностей у вас хоть отбавляй.

— Например? Кого ты ещё знаешь?

— Игнат Могильщик, напарник Адушкина.

— Это племянник Павла Терентьевича. У них ещё живёт кот Лукьян, которого все называют «старик Огоньков».

— А ещё какие знаменитости у вас живут?

— Про Истуканова я уже упоминал, про деда говорил, собственно, и всё.

Спать легли порознь. Ваня на одном диване, Таня — на другом. Когда маленькая стрелка часов стала показывать на цифру «семь», а большая — на цифру «шесть», по подвалу разнесся грозный крик: «Олеся — моя дочка!».

В утренней тиши голос звучал зловеще громко. Ваня проснулся, повертел головой и поинтересовался:

— Василий, это ты?

Пришла очередь смеяться журналистке. Успокоившись, Таня сказала то ли в шутку, то ли всерьез:

— До семи у нас тридцать минут, зря что ли, миллионы платил, иди ко мне.

— Спи, — огрызнулся Грешнов, — тоже мне, нашлась проститутка.

Но у Тани после этих слов и последний сон пропал. Журналистка стала жаловаться Ване:

— В переходе видела ребенка, он просил, чтобы ему купили игрушку. А мама ему говорит: «Денежек нет». Обломись. Вот и мне так же всю мою жизнь, — ни спасательного круга нового… Ах, солнечный удар? Ну, полежи в теньке. Этой кобыле Ноле всё. И отдельную комнату и всё, что только душа пожелает, а мне — ничего. В девять лет — психоневрологический диспансер, лесная школа. До трех лет трижды переболела воспалением легких. А бабка моя всё удивлялась: «Ну, надо же, и на этот раз не умерла. Видимо, сильный у неё ангел-хранитель». И так вся жизнь из одних обломов.

— Поэтому решила в проститутки записаться? — сквозь дремоту спросил Ваня.

— Да так же, как твой Костя, хотела книгу написать о жизни падших женщин. Мечтала прославиться и разбогатеть.

— Не успеешь даже тему изучить, у проституток жизнь короткая.

— Ты откуда знаешь?

— Достоевского читаю.

— Я душ приму, не подглядывай, — сказала Таня и пошла в ванную комнату.

— Ну вот, то в постель зовёт, то не смотри, — притворно заворчал Грешнов.

— Что ты сказал? — спросила журналистка.

— Олеся — моя дочка! — ответил за Ваню попугай Женька.