Тринадцатый двор

— Да. И ещё Костя Дубровин. Он двоюродный, но всё равно, что родной, мы очень близкие люди. Я своих братьев очень люблю.

— Такое сейчас редко встретишь, — оценила журналистка, понимая, что Ваня не рисуется, а говорит правду.

— Костина матушка, тётя Ира и наша мама, — родные сёстры. Они очень дружно жили, как подруги. Но и мы берём с них пример.

— Георгий, — он военный? Женат?

— Да, военный. Настоящий герой. А жена вела себя некрасиво. В часть с ним не поехала, будучи законной женой, принимала с удовольствием звонки от ухажёров, подолгу с ними беседовала. Ходил рядом с ней «адъютант», обожатель. Юра воспринимал всё это спокойно, а матушку, конечно, такое поведение невестки раздражало. Родив дочь, Катерина, Юрина жена, уехала в Финляндию, отдохнуть на сорок пять дней. Там сестра её двоюродная жила, в своё время вышедшая замуж за финна. У них отдыхала. Еле выперли обратно в Союз. Своеобразная она, Катя. После свадьбы психоз у неё начался, стала панически наряжаться, говорить, что «жизнь кончилась, молодость ушла». А сейчас они с Юрой в разводе. Она с дочерью эмигрировала в Америку. Ты слышала песню про батальонного разведчика?

— Эта песня про Георгия, я поняла. А я ещё слышала, что его за пьянку из армии выгнали.

— Это ложь.

— Где он сейчас? Служит? Воюет?

— Он уволился из армии. В отставке.

— Значит, сократили. Сидит дома, водку пьёт?

— Что он пьёт, неведомо, но находится вне дома. Есть притча про блудного сына, вот мы такие сыновья. Убегаем из дома родительского, а затем, помаявшись, возвращаемся.

— Когда есть куда вернуться, можно и поскитаться. Я даже считаю, необходимо. Вон, Адушкин, просидел с матерью пятьдесят лет, а теперь остался один и воет по ночам. Такому ночному сторожу и собака не нужна, все за версту стороной магазин обходят.

— Всё-то ты знаешь.

— А Василий, он у тебя коммерсант?

— Да, такой, что только держись.

— Судя по обстановке, успешный.

— Всё это — не его. Рухлядь принадлежит Льву Львовичу Ласкину, вся — из прежнего комиссионного, в котором теперь ресторан «Корабль».

— Не расслышала. Что принадлежит Ласкину? Рухлядь или ресторан?

— И то, и другое.

— Слышала о таком, один из самых- плохих людей на земле.

— Что ты о нём знаешь? — горько усмехнулся Иван Данилович. — Три года назад, когда ты после двадцатой моей просьбы случайно позвонила в институт искусств и таким образом спасла слепого музыканта, у нас здесь всё лежало в руинах. Все были без работы, спивались, умирали. Тем, кому везло, за гроши работали в охране автобусного парка. Всё, что сейчас есть хорошего, — заслуга этого «плохого человека». И потом, он — друг моего старшего брата Георгия, мне неприятно слышать о нём такие слова.

— Хорошо, не стану его ругать. Расскажи о брате, Косте Дубровине.

— Костя — человек сложной судьбы. Закончил МГУ, преподавал филологию, русский как иностранный, сейчас пытается написать книгу.

— С этим всё ясно, неудачник. Ой, прости! А что Бунтов? Он, оказывается, друг Василия ещё со школьной скамьи?

— Да, со школы. А сейчас Гриша — директор нового комиссионного магазина и коммунальный сосед брата Кости. Ну, ты знаешь об этом.

— Не знаю. Мать меня к себе домой не пригласила. Встречаемся в баре ресторана «Корабль». Даст денег и — иди, гуляй. А Мартышкин что за фрукт?

— Тот ещё фрукт. Обычный шарлатан, каких теперь тысячи. Медцентр, в котором он принимает желающих быть обманутыми, занимает всё правое крыло первого этажа нашей районной поликлиники.

— Медцентр так и называется: «Хануман, гив ми файв»?

— Нет, это мой брат Василий придумал. По документам медцентр называется тремя буквами.

— Я даже догадываюсь, какими.

— Не догадываешься. «ЗэЗэЗэ». А расшифровывается…

— «Здесь Здание Здоровья».

— Точно.

— А что он там делает, этот ваш Хануман? Лечит нетрадиционными методами?

— Никого он не лечит. Людям за их же деньги голову морочит. У него, по-моему, и медицинского образования нет. Насколько помню, он работал маляром на нашем заводе. Ещё в помещениях будущего медцентра стены красил. Там с Васей и познакомился. И вдруг стал доктор Мартышкин, любите меня. Консультирую и лечу от всех болезней. Наталья, жена Василия, в этом медцентре работает. У неё высшее медицинское. В непредвиденных случаях, должно быть, ей прикрываются. Наталья тоже неблаговидным делом занимается.

— А кто сейчас занимается благовидным?

— Что ты спросила? — не расслышал Грешнов, с простодушием ребёнка залюбовавшись роскошными Таниными волосами.

— Спрашиваю, попугая как зовут?

— Женькой зовут. Сначала жил без имени, так и звали, — Жако, порода у него такая. Потом стали звать Жека. А теперь все Женькой кличут, он на другое имя и не отзывается.

— Понятненько. Не понятно, почему вся эта мебель здесь, а не в комиссионном? Её же здесь никто не видит, — не купят.

— Она и не продаётся. Это личная собственность Льва Львовича. Раньше хранилась в подвале бывшего комиссионного…

— …Но там теперь ресторан «Корабль». Подозреваю, что и попугай оттуда.

— Нет. На другой улице стояли закрытыми продуктовый, пивная и зоомагазин, всё в одном здании.

— Где теперь ресторан-кабаре «Каблучок»?