Тринити

— Потому что в кочегаре есть что-то шаманье, — помедлив, ответил Бурят. — Мой отец был шаманом. И я — туда же. Вы же знаете, вся совковая интеллигенция прошла через дворников и кочегаров. Берешь движок — и на крышу снег скрести. Или — в котельную. Возьмите того же Цоя — наш человек. Не зря он половину своей недолгой жизни отработал на подтопке. А знаете, почему?

— Нет, не знаю, — открыл рот губернатор Макаров, радуясь, что завязывается интересный разговор.

— А вот почему, — незаметно для себя окрылился Бурят, — когда смотришь в огонь, в это пекло, лет пять или больше подряд, начинаешь все догонять. И уже ни воровать не тянет, ни врать, ни обжираться. Такое высокое понимание жизни приходит от огня, что спрыгнуть оттуда становится невозможным.

— Не воруйте, и не судимы будете, — сказал Макаров совсем не к месту.

Как выяснилось позже, уже за чашкой чая, на которую с пятой попытки губернатору удалось уболтать Бурята, он спокойно работал в кочегарке, исповедовал Алмазную сутру и созерцал огонь. В перерывах между сменами Бурят так же спокойно занимался четырьмя благородными истинами и любил посидеть в расслабоне за чтением Мантры. Он считал буддизм вывернутым наизнанку эгоизмом и по уровню своего мировосприятия веры находился пока что в первой колеснице спасения. Именно поэтому своими россказнями он не понуждал собеседника прямо сейчас же срываться с насиженного места и трюхать на край земли, где на берегу озера Куку-нор можно скорешиться с вечностью.

На этой почве и сошлись Бурят с губернатором.

После ряда пробных проникновенных разговоров, они стали едва ли не ежедневно запираться в комнате, которая находилась сразу за губернаторским кабинетом, и часами мурыжили друг друга своим видением проблемы.

Губернатор давал своей помощнице по службе команду никого из толкущихся в приемной живьем в кабинет не впускать, а всем звонящим виртуалам, за исключением фигур из администрации президента, отвечать, что его нет. А сам часами мял с Бурятом желанную тему.

Конечно же, не о переустройстве имения они говорили, как Обломов с Захаром, но и о главном пока не получалось.

Много дней и ночей в своих разговорах они ходили вокруг да около, никак не попадая в нужную струю. Слишком масштабной была тема, к которой губернатор Макаров стремился подтянуть Бурята.

— А как вы оказались здесь, у нас? — спрашивал Владимир Сергеевич, заходя издалека.

— Меня командировало мое селение во главе с отцом-шаманом, — отвечал Бурят. — Командировало в МГУ на философский факультет, чтобы я набрался ума. Собрали денег и отправили. Я поехал, поступил, приступил к учебе. Денег не хватало, и я начал потихоньку практиковать, подрабатывать. Врачевать, так сказать. Меня засекли умные люди и после диплома выселили сюда, к вам, за сто первый километр, за черту оседлости.

— Как это практиковать? — переспросил Макарон. — Шабашить, что ли?

— Не шабашить, а шаманить, — пояснил Бурят. — Лечить людей, помогать им. Но, видно, не ко времени пришелся. Оказалось, что без лицензии заниматься таким ремеслом нельзя. А лицензию на этот вид деятельности может выдать только сам министр здравоохранения по кличке «два процента». Прикидываете, какой взнос я должен был организовать, чтобы официализироваться на своем поприще?

— А послали-то тебя зачем твои селяне? — губернатор интересовался темой глубже. — Просто поучиться наукам, как Ломоносова?

— Да нет же, — нисколько не юлил Бурят, — чтобы получить знания для проведения нашего родового эксперимента.

Бурят распознавал людей на подлете. Губернатора Макарова он уже совсем не боялся, поскольку тот не вызывал у него подозрений даже в самом сакраментальном смысле.

— Какой эксперимент, если не секрет? — продолжал пытать своего нового друга Владимир Сергеевич, сожалея, что дальше первой точки в знакомстве ему пока что пройти не удалось. Бурят свертывался в трубочку, как сигара или чайный лист.

— В данный момент сказать не могу, — куксился он в каждом месте разговора о главном. — А поскольку возвращаться назад в селение, не выполнив обещания, я не мог, вот и подвис здесь, у вас… неподалеку.

— И задание предков, понятное дело, пришлось бросить? — давил и добивался своего губернатор Макаров.

— Нет, зачем же? Не пришлось. Зачем же бросать? — еще немного обнажился Бурят. — Я продолжаю заниматься этим в режиме самопознания.

— Вот как?! В режиме самопознания? Интересно, — промямлил губернатор Макаров, недовольный тем, что не может вытащить Бурята на откровенный и окончательный разговор. Уверенность, что Бурят знает именно то, что нужно, у Владимира Сергеевича не исчезала. Но Бурят ловко уходил от логического преследования собеседника.

Вместо нужных ответов Бурят для затравки поведал, как он недавно совершил удивительную поездку под его собственным названием «день объезда мест».