Тринити

После семейной утряски Прорехов глубже погрузился в свою среду. Если раньше алкогольная зависимость — это протозойное заболевание — проявлялась в форме спорадических случаев, то теперь она стала возникать в виде затяжных эпидемических вспышек. Впереди маячила стадия красного опеченения, которая могла легко перейти в кому.

Зайдя как-то в кафе «Папарацци» вместе с Бурятом и посмотрев на этот микробный пейзаж, губернатор Макаров сказал Прорехову:

— Может, ты хоть на время тормознешься? Уже на себя не стал похож! Давай-ка, брат, немножко напряжемся.

— Что ты все наезжаешь? — отмахнулся Прорехов. — То все один выл на эту тему, а теперь ты. Ишь, привычку взяли! Давай лучше сядем, потолкуем… Накануне Прорехов вступил в свежую партию и теперь иронично подтрунивал над старовером Макароном.

— От твоего систематического толкования у тебя уже давно изо рта печенкой пахнет! — твердо сказал Макарон. — Шел бы домой после работы! Болтаешься здесь, как висячая строка!

— Не до дома мне! — оправдался Прорехов. — Ты же видишь, я только немного расслаблен — в целом я на работе!

— И что толку? — продолжал Макарон, понимая, что навлекает на себя весь оставшийся гнев Прорехова. — На работе работают, а ты квасишь без конца!

— А вот этого не тронь! — щелкнул Прорехов пальцем себе по кадыку и включил отток желчи. — Это мое личное!

— Никто не спорит, — удерживался Макаров от резких выражений. — То, что у тебя лицо коричневое, как у циррозника, — это твое личное, а то, что ты смертельный договор подписал с почтамтом, — уже наш общий бизнес!

— Какой договор? — не понял Прорехов.

— На рассылку газет, — пояснил Макарон. — Извини, что влез не в свое дело. Но знаешь, сколько бы мы платили за доставку одной газеты в день? Сорок три рубля! Да, да, ты подписал такой договор! Тебе подсунули, и ты его подписал! Оборот холдинга в два раза меньше, чем то, что ты намерен отвалить почте!

— Не может быть! — удивился Прорехов.

— Может! Вот он — посмотри, — Макаров вынул из папки пробитые степлером листы. — Но он уже недействительный, я успел изъять его из обращения.

— Я вроде смотрел, — притих Прорехов.

— Да не смотрел ты ничего! Ты передоверил все подчиненным, а им не до тонкостей!

— А как же ты засек?

— Не я засек, — объяснил Макаров. Свой человек на почтамте засек! Позвонил мне на днях знакомый барсучок и все доложил. При правильном подходе, имея на руках такой договор, нас можно было поиметь, как сусликов в отведенные природой сроки! Врубаешься! Ты нас чуть по миру не пустил! Поэтому с водкой давай завязывай!

— Не могу я! — признался Прорехов. — Ее вкус у меня с губ не сходит! Для меня вечер, если без питья — смысла не имеет!

— Тогда тебя придется снимать с директоров! — не выдержал Макаров. — Я буду говорить об этом с Артамоновым!

— Хорошо, я попробую бросить, — согласился Прорехов. — Только не надо на меня давить и не надо меня снимать.

— И давай без этих своих интрамуральных вплетений! — порекомендовал Макаров, — И еще, присмотри за бухгалтером. Она мимо тебя уже параллельный бизнес сотворила. Заметь, она тебе каждый день говорит: иди в кафе, не беспокойся, я здесь сама справлюсь. Она дает тебе с утра деньги, как ребенку на завтрак, — и ты свободен. И наливает с утра левый толчковый стакан. А пока тебя нет на работе, перекручивает в нужном направлении все имущество и расходные материалы. За время контакта с тобой она заметно поднялась. Я не против, чтобы люди у нас на фирме росли благосостоянием, но у нее это получается лучше всех.

— Так что мне с ней делать?

— Ничего, пригласи аудит.

— Да ты что! Там двойная бухгалтерия!

— Бухгалтерия двойная, а камера одиночная. Если не наведешь порядок пеняй на себя! Она тебя и сожрет, и подсидит, когда время придет.

До исчезновения губернатора Макарова у Прорехова, как у директора, не было проблем. Чуть что — поддержка из специального губернаторского Фонда — и сиди не горюй. От таких льгот, пусть даже и завоеванных в честном бою, Прорехов заметно расслабился. Но вот уже полгода доступ к финансовому ресурсу отрезан, и проблемы снова начали заедать. Это не давало Прорехову покоя. Он понимал, что в одиночку ему не вытянуть. Артамонов занимается черт-те где и черт-те чем, какие-то никчемные проекты тянет, а я тут один крутись! До исчезновения губернатора Макарове Прорехов делал вид, что сбавляет питьевые обороты, а когда Макарон пропал, вовсе сошел с рельсов.

Однажды в кафе «Папарацци» неожиданно для всех присутствующих забрел Фоминат, прямо средь бела дня.

Прорехов об эту пору вел деловые переговоры с залетным редактором из района. Редактор жаждал перевести свою газету на цвет. Прорехов был неумолим. Не Прорехов, а этакий разхозяйствовавшийся не на шутку субъект, увешанный с головы до пят контрольными пакетами, взятыми в пользование у Артамонова и Макаровна. Редактор плакался, а Прорехов, как жучок типограф, стоял на своей цене, пока клиент не ушел восвояси. Журавлева, ведущая протокол, поставила палочку — сегодня ушел ни с чем пятый по счету человек, с которым не удалось договориться.